Книга Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб

Гомер изображает для нас ахейцев сборищем пиратов, живущих грабежами и имеющих корни на земле, уходящие вглубь не более чем на два поколения. Троянская война не была набегом европейских «викингов» на Малую Азию, скорее, это была ссора между двумя группами захватчиков. И сомневаться в том, что поводом для нее послужило похищение Елены, нет никаких оснований. С другой стороны, набеги действительно происходили, и ахейцы принимали в них участие. Египетский фараон Меренпта называл их людьми моря. Хетты часто упоминают о государстве Аххиява в западной части Малой Азии и даже называют некоего Аттарисияса, которого многие (но далеко не все) считают Атреем. Даже Гомер повествует, что Менелай провел семь лет в египетских и ливийских водах, прежде чем вернулся домой после падения Трои – как раз во время главных атак людей моря на Египет.

Было сделано немало изобретательных попыток разъяснить историю троянского коня. В своем теперешнем виде она маловероятна. Предложенная мною теория – не что иное, как еще один возможный вариант, не более, но и не менее вероятный, чем остальные.

В этой главе сделано одно важное допущение, заключающееся в том, что эпосы Гомера Илиада и Одиссея – по своей сути правда. Возможно, это опрометчивое допущение, поскольку они являются поэтическими произведениями, – хотя никто и никогда не считал их художественной литературой – созданными в VIII в. до н. э., то есть через четыреста лет после описываемых в них событий, но имеют множество признаков использования более ранних источников, в том числе созданных во время Троянской войны. Более того, современные археологические исследования в Трое, Микенах и Пилосе подтвердили главный факт: Троя была взята штурмом, который вполне мог иметь место в 1183 г. до н. э., – эта дата для нас привычна. В то же время археологами были подтверждены многие мелочи, упомянутые в эпосах: вазы и кубки, мечи и щиты, типы домов и погребальные церемонии – все было в точности так, как описал Гомер. И наконец, расшифровка критского линейного письма Б позволила нам прочитать многие таблички из Кносса, Микен и Пилоса. Хотя на большинстве табличек нанесены данные учета запасов и прочие записи владельцев складов и лавок, они также дают нам представление о политической и социальной структуре, существовавшей во время Троянской войны, которая очень близка к описанной Гомером. На них также встречаются фразы, очень близкие к использованным в эпосах. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что ахейские певцы (по крайней мере, некоторые) были одновременно придворными писцами и владельцами лавок.

Вопрос историчности поэм Гомера, в первую очередь Илиады, подробно рассмотрен в труде Д.Л. Пейджа «История и Илиада Гомера».

Глава 3

Волк в овчарне
1160–1090 гг. до н. э

Для ассирийцев, живущих в столице государства Ашшур, море было чем-то далеким, почти сказочным. Ахейцы утверждали, что, если положить на плечо весло и пойти из Алеппо в глубь страны, встречные ассирийцы непременно поинтересуются, зачем вы несете опахало. Это, конечно, неправда. Ассирийцы были хорошо знакомы с веслами, лодками и плотами, перевозившими людей и товары по Тигру. Правда заключалась в другом: некоторые ассирийцы действительно никогда не видели моря. Они знали, что в трехстах пятидесяти милях за горами на северо-востоке находится Каспийское море, а на таком же расстоянии на северо-западе – Черное море. Если пройти триста пятьдесят миль через пустыню на запад, придешь к Средиземному морю, а еще дальше на юго-востоке находится Персидский залив. Хотя Персидский залив был от них дальше всех, во многих отношениях он был для ассирийцев ближе, чем другие моря, потому что именно к нему придешь, следуя вниз по течению великого Тигра, и оттуда временами приходят барки, нагруженные финиками. Но в целом ассирийцев море не интересовало; они предпочитали пасти скот и лошадей, а также выращивать пшеницу и ячмень на обширных равнинах у подножий гор.

Нельзя сказать, что они были провинциальным народом. Они с жаром протестовали, когда в этом их обвиняли вавилоняне с юга (которые, как известно, были уверены, что Вавилон – пуп земли). При этом они напоминали гостям, что, наоборот, Ассирия являлась хранительницей древней культуры Месопотамии в течение трех веков, пока Вавилон бездействовал под игом касситов. Прошло всего пять лет с тех пор, как касситские цари были изгнаны с трона Хаммурапи, да и то не из-за действий самих вавилонян, а благодаря вмешательству царя Элама.

Вавилонян такая постановка вопроса не убедила. Им было даже интересно встретить людей, продолжавших считать касситов иноземными пришельцами. Они появились в Вавилоне уже пять веков назад и продолжали жить в нем. Если не считать языка, они ничем не отличались от коренных вавилонян, да и большинство из них уже говорили на языке вавилонян лучше, чем на своем собственном. Касситские божества, костюм и традиции уже давно смешались с вавилонскими, и большинство вавилонян имели в своей родословной касситскую бабушку, которой вовсе не стыдились. Что касается Элама, общеизвестно, что они призвали Шутрук-Наххунте из Элама, чтобы помочь им свергнуть касситского царя (который сохранил свой язык и чистоту родословной). Но царь эламитов вернулся на родину четыре года назад, и царь Вавилона был чистокровным семитом, о чем ассириец мог только мечтать. Живя в Вавилоне, он назвал свою семью второй династией Исина в память о почти легендарных царях Исина.

Когда бы ни встретились вавилоняне и ассирийцы, они всегда ссорились. Это было очень легко, поскольку они были двумя народами, разделенными одним и тем же языком. Маленькие мальчики, которые росли в Ниневии и Ашшуре в 1160–1150 гг. до н. э., толпой собирались за любым вавилонянином, которого встречали на улице, передразнивая так громко, насколько хватало смелости, растянутые слова и мягкие согласные южан. А вавилоняне, в свою очередь, морщились от грубого диалекта и резких манер южан, сожалея о необходимости отправляться вверх по реке, чтобы выменять свои товары на ассирийский скот, шкуры и пшеницу, и с нетерпением ожидая возможности поскорее вернуться к цивилизованной жизни своих городов и финиковым плантациям.

Конечно, они не были до конца честными, когда речь заходила об Эламе. В общем-то было не совсем правдой то, что вавилоняне позвали Шутрук-Наххунте. Он явился незваным, привел великолепно оснащенную армию и осаждал Вавилон в течение трех лет, тем временем разоряя и сжигая города вокруг. Когда же Вавилон пал, он не удовлетворился убийством правителей. Вавилон был разграблен с той тщательностью, которая наводила на мысль о великих грабежах прошлого, о том времени четыреста тридцать лет назад, когда город взял хетт Мурсили. Эламиты забрали все, имевшее хотя бы какую-нибудь ценность: золото и зерно, рабов и слоновую кость, вино и скот, оружие, лошадей и ремесленников. Они забрали статую великого бога Мардука, хранителя Вавилона, и черную колонну, на которой шестьсот лет назад был высечен кодекс Хаммурапи.

Шутрук-Наххунте оставил гарнизон и своего сына, которому предстояло править Вавилоном, однако уже в следующем году гарнизон был спешно отозван, и Кутур-Наххунте, наместник, счел разумным вернуться в Элам вместе с войсками. Покинуть Вавилон эламитов заставило одно из перемещений новых людей. Никогда не знаешь, чего ожидать от жизни, если целые народы двигаются с северо-запада и северо-востока, нарушая все установленные границы, дипломатические отношения и баланс сил. Прошло сорок лет после падения Хаттусаса перед этими пришлыми племенами, но то, что моски и фригийцы теперь правят там, где раньше была священная империя хеттов, старому поколению было трудно осознать. Новые люди занимали большую часть побережья верхнего моря, и многие старые торговые дома Ливана и Ханаана обзавелись новыми партнерами и зятьями со странными именами, говорившими на непонятном языке. Они почти ничего не знали о торговле (хотя быстро учились), но умели ходить под парусами и сражаться, что становилось все более необходимым для торговца в эти беспокойные времена. Кроме того, нельзя было забывать о бедуинах, которые стали настоящим бедствием.