Книга Вокруг трона Екатерины Великой - Зинаида Чиркова

Надо, правда, сказать, что все придумывания Безбородко по финансовой части ничего не принесли казне, и Екатерина продолжила выпуск бумажных денег, хоть и клялась больше этим не заниматься.

Впрочем, государственный дефицит можно было сократить хотя бы экономией расходов на двор и фаворитов императрицы, ударами по ворам, без стеснения залезавшим в государственный карман. Но этих мер как раз и не предлагал Безбородко, потому что главным расхитителем государственной казны был самый могущественный человек в стране — Потёмкин. Тягаться с ним никто бы не решился, не осмелился и Безбородко,

Так и закрылась эта комиссия, ничем не кончившись. Но Екатерине опять показалось, что Безбородко сделал тут многое, и она снова одарила его и крестьянами, и землями.

Но для Безбородко здесь же нашлось другое, новое дело. Екатерина ещё в 1776 году читала в записке Безбородко, специально поданной им государыне, что давным-давно назрела необходимость присоединения к России Крымского полуострова. С тех пор все татарские дела, вплоть до переселения татар в Россию, уже были в руках у Безбородко, и он изыскивал меры для решения этого вопроса. Он связывался с русским послом в Константинополе Булгаковым, выясняя отношение Турции к идее присоединения Крыма.

Эта идея понравилась Екатерине, и она повелела Потёмкину осуществить её. Потёмкин взялся за дело горячо, распропагандировал русскую партию при Шагин-Гирее в Крыму, а когда при заварушке Шагин-Гирей был избран ханом татар Крыма, светлейший попросту посоветовал ему обрести русское подданство и милость русской императрицы. За Крым Шагин-Гирею, вывезенному в Калугу, было уплачено, и русские войска вошли в Крым без единого выстрела.

Манифестом от 8 апреля 1783 года Екатерина возвестила миру о присоединении Крыма к России, и Европа не посмела протестовать против этой акции. Вынуждена была согласиться с этим и Турция своим трактатом от 28 декабря того же года. Она признала присоединение к России не только Крыма, но и татарских земель по берегу Чёрного моря и прикубанских степей.

Но и двор, и все приближённые Екатерины сразу забыли, кто первым подал мысль о Крыме. Хвалили Потёмкина, славили императрицу, а о Безбородко никто и не вспомнил. Однако его забытые идеи и мысли сделали его ещё более влиятельным и приближённым к императрице, так что она, в числе двенадцати лиц своей свиты, забрала его с собой в Фридрихсгам, где состоялось свидание со шведским королём Густавом Третьим. Одно это показывает, как укрепился престиж Безбородко и как уже привыкла государыня не обходиться нигде без него, его памяти, ума и способности легко решать самые щекотливые дела.

Тем не менее нельзя сказать, чтобы возвышение и утверждение Безбородко было несложным и беспрепятственным. Интриги, которыми и всегда кишел двор, касались и его коренастой неуклюжей фигуры. Особенно досталось ему от молоденького фаворита Екатерины Мамонова.

Трудно было бы отыскать источник неприязненного отношения Дмитриева-Мамонова к Безбородко, если бы не вспомнилась поездка императрицы в Крым и представление Безбородко двору двух своих родственников — Милорадовича и Миклашевского. Этим не совсем чистым приёмом Безбородко старался укрепить своё положение, если бы государыня обратила свои милости на одного из этих красавцев. Екатерине красавцы понравились, но она вынуждена была уступить Мамонову, дико взревновавшему её во время этого свидания. Красавцы в фавориты не прошли, хотя Екатерина и обратила на них своё благосклонное внимание, и Мамонов мстил Безбородко за эту подстроенную встречу.

Кое-кто из современников исподтишка наблюдал эту неприязнь фаворита к секретарю-докладчику, хотя сам Безбородко усиленно искал покровительства Мамонова.

Фаворит непременно сидел в кабинете государыни, когда решались важные государственные дела. Однажды Екатерина прочла прошение о награждении одного кавалергардского капрала и решила, что лучше всего справится с таким делом Безбородко: он знает законы и прецеденты.

— Как, кто?! — воскликнул Мамонов. — Я вам уже сто раз сказывал и теперь подтверждаю, что я с Безбородко не только никакого дела иметь, но и говорить не хочу. Нет ничего смешнее, как отдавать ему дела, его рассмотрению не подлежащие. Не угодно ли вам, надев на него шишак и обрядив в кавалергардское платье, пожаловать его шефом сего корпуса? Очень кстати! Однако же и в подобное время я кланяться ему не намерен. Я знаю, кто я таков, а он — такой-сякой... Я лучше пойду в отставку!

Такие слова для Екатерины были как нож в сердце. Как, в отставку, из её спальни, от её любимых утех?

— Ну-ну, на что же сердиться, — пробовала она урезонить своего молоденького любовника.

Но Мамонов продолжал твердить своё. Едва Екатерина пожелала перечислить заслуги и достоинства Безбородко, как фаворит опять вскричал:

— Хотел я наплевать на его достоинства, на него самого и на всю его злодейскую шайку!..

Императрица покорилась. Она отобрала у Безбородко все бумаги, всю ночь проплакала, но примирение произошло лишь три дня спустя. Екатерина сильно страдала от этого, но проститься с Безбородко не смогла.

Нечего и говорить, как страдал от этого сам Безбородко. Молоденький офицер из караульни, попавший по случаю в императорскую спальню, разом зачёркивал все его труды и заслуги. Он старался входить с докладом к императрице тогда, когда там не было фаворита, а если Мамонов сидел у стола Екатерины, Безбородко откашливался, подавал бумаги и сипел, что с его голосом что-то случилось и он просто оставит бумаги, чтобы императрица сама прочла их...

Угнетало и Екатерину такое недружественное отношение своего любимца к умному государственному человеку. Однажды, получив письмо от Потёмкина, Екатерина сказала фавориту:

— Ты видишь, что князь пишет Александру Андреевичу дружески. Это неправда, чтобы секретари были злобны князю. Как бы то ни было, а князь уважает их как людей умных, государству полезных и мне необходимых. Отчего же тебе не так вести себя?..

Мамонов был ставленником Потёмкина, слушался его во всём, и слово светлейшего на этот раз прекратило размолвку между чтецом-докладчиком и молоденьким фаворитом. Теперь Безбородко уже не боялся дерзких выходок с его стороны.

Тем не менее фаворит потихоньку продолжал чернить и Безбородко, и его друзей и сотрудников, графа Воронцова и Завадовского. Последнему он не мог простить его недолгого фавора...

Екатерина продолжала ценить своего усердного помощника. В то время, когда он занял пост «полномочного по всем негоциациям», оттеснив полное ничтожество графа Остермана, только числящегося канцлером, но не имеющего ни дарований, ни способностей пробиться в драгоценные сотрудники императрицы, она произвела Безбородко в тайные советники. Кроме того, ему было пожаловано три тысячи душ в Малороссии, шесть тысяч рублей жалованья в год да ещё по пятьсот рублей в месяц на стол.

А австрийский император Иосиф произвёл Безбородко в графы Священной Римской империи. По этому поводу Екатерина написала Безбородко:

«Труды и рвение привлекают отличие. Император даёт тебе графское достоинство. Не уменьшится твоё усердие ко мне. Сие говорит императрица. Екатерина же тебе дружески советует и просит не лениться и не спесивиться...»