Книга Рыцари Дикого поля - Богдан Сушинский

22

Король только что вернулся из Поморья. Победа над экспедиционным корпусом шведов под прибрежной деревушкой Черные Кресты или Замки? словно бы возродила в нем воинственный дух предков. Владиславу IV казалось, что после запрета сейма, наложенного на создание армии, которая способна была бы выступить против турков, он зря похоронил в себе полководца. Еще пара таких сражений со шведами или московитами — и он сумеет поднять дух польского войска, рыцарский дух шляхты. Польша наконец-то вырвется из этого «сна забвения» и воспрянет духом. А главное, поймет, что во главе ее стоит один из самых воинственных, самых удачливых в польской истории королей, вполне достойных славы Владислава Локетка [42] и Стефана Батория.

— Так вы что, действительно решили отправиться в Украину, господин Вуйцеховский? — король произнес это таким тоном, словно Коронный Карлик долго добивался права на эту поездку, но он, Владислав IV, постоянно сомневался: стоит ли рисковать одним из своих самых преданных придворных?

— Вас это удивляет, Ваше Величество? — с загадочной ухмылкой спросил Коронный Карлик.

— Мне донесли, что там назревает казачий бунт.

— Иногда мне кажется, что на украинских землях он никогда и не затихал, — вежливо склонил голову тайный советник.

Король восседал на высоком тронном кресле в небольшом зале своего дворца, который из-за цвета плитки, украшавшей огромный камин, был назван «малиновым». И Коронный Карлик стоял перед ним, как могло показаться, маленьким, беспомощным и жалким. Вот только восприятие это было обманчивым. С ног до головы облаченный во все черное, с черной шляпой в руке и с копной смоляных волос, вполне заменявших эту шляпу, Вуйцеховский держался, как и положено «черному человеку», — не ощущая себя ни мизерным, ни униженным. Однако исключительно из жалости к королю до поры до времени выказывал почти библейское смирение. Ибо его смирение было тем высшим проявлением презрения к монарху, которым тот время от времени позволял овеивать свое угасающее самолюбие.

— Вы правы: он действительно никогда не затихал, — неожиданно оживился король. — Это на какое-то время затихал мой гнев. И чернь русинская нагло пользовалась этим. Она, как трясина, которая до тех пор кажется умиротворенной, пока не попытаешься пройти по ней.

Коронный Карлик приподнял голову, чтобы не только с малости роста своего, но и с малости положения с любопытством взглянуть на победителя шведского «рыбного обоза» — как он прозвал про себя этот корпус норманнов-самоубийц.

«Он-то хоть знает об истинной цели моей миссии на Украине? — спросил себя Вуйцеховский. — О карете, тайнике для злотых, эскадроне сопровождения? А если знает, то какого дьявола лжет мне, как цыган-конокрад на исповеди?!»

— Но я не в состоянии поспевать за всеми событиями. У моих ног — огромная империя. Только удалось изгнать из Поморья шведские войска, как узнаю, что назревают сражения на берегах Днепра.

— …Где уже бунтует не только казацкая чернь, но и местная польская аристократия, — напомнил Коронный Карлик. Ему приходилось обсуждать с королем и не такие тайны двора. Поэтому Вуйцеховский привык вести диалог на равных, добиваясь этого права в каждой из встреч с Его Величеством не настойчиво, а как бы исподволь, но с неизменным успехом. — Если бы польские воеводы и прочая шляхта чаще заглядывали в законы королевства, этот край давно представал бы перед Вашим Величеством умиротворенным краем верных короне воинов и преданных сохе землепашцев.

Вуйцеховский заметил, что король растерянно замялся, не зная, как ему реагировать на подобное трактование событий в Украине. Понадобилась почти минута, прежде чем Владислав понял, что тайный советник попросту пришел ему на помощь.

— Отныне вы наделяетесь особыми полномочиями, господин Вуйцеховский, — посуровело лицо правителя. — В канцелярии Оссолинского вам, королевскому комиссару, передадут несколько жалоб, пришедших на имя короля и канцлера не только от казачьих офицеров и городских общин, но и от обедневшей шляхты.

— Так подрываются основы Великой Польши, которой сейчас нужно быть особенно мощной и единой. Мои агенты в Украине докладывают, что по правому берегу Днестра к Сорокам и Хотину подходят турецкие войска. Их пока что немного. И, возможно, они не представляют особой угрозы… Если бы мы не знали, что с наступлением весны опять всколыхнется Белгородская орда. К тому же в Диком поле появился отряд некоего Карадаг-бея, не желающего признавать главенства ни крымского хана, ни правителя Белгородской орды, и цели которого пока что не совсем ясны.

— Новый претендент на бахчисарайский трон? В таком случае, он мог бы стать нашим союзником.

— Если и претендент, то решивший идти к нему необычным путем. Скорее всего, он помышляет о новой Золотой Орде в степях между Днепром и Бугом.

— Попытаетесь встретиться с ним и провести переговоры? От моего имени, естественно.

— Мне-то показалось, что сначала было бы удобнее встретиться с Хмельницким. Причем тоже от вашего имени.

Король сошел с возвышения, на котором стояло его кресло, и предстал перед Коронным Карликом, словно спешившийся рыцарь, понятия не имеющий о том, как следует сражаться, оказавшись вне седла.

— Вначале, естественно, с Хмельницким. В письме, которое я написал полковнику, сказано многое. — Король неосторожно приблизился к Вуйцеховскому, и оказалось, что ростом он не намного выше «королевского гнома». Тем более что дело не только в росте. — Остальное поведаю лично. Моя недавняя победа над шведами всего лишь разминка, господин Вуйцеховский. И если коронный гетман Потоцкий устроит на днепровских лугах турнирные бои с казаками Хмельницкого, меня это не огорчит. В конце концов, воинам ведь нужно вспомнить, как следует держать в руках копье и что такое штурм укрепленного лагеря. Для меня важно знать, насколько ожесточенными могут оказаться эти турнирные игрища.

— То есть насколько будут соблюдены правила рыцарских турниров, — подсказал Коронный Карлик.

— А главное, какими они видятся Хмельницкому. Вынужденный противостоять армии Потоцкого, мятежный полковник предпочтет искать поддержки у крымского хана.

— Он уже бросился искать ее. — Никаким сведениями на сей счет Коронный Карлик не обладал, это был чистой воды блеф. Однако при этом он совершенно не сомневался в своей правоте. Вуйцеховский всегда умел, когда этого требовали обстоятельства, выдать любое свое предположение за банальную истину.

— Прежде всего вдумчиво поговорите с Хмельницким. Напомните ему о некоторых наших договоренностях… Мне нужно знать, не превратились ли его оскорбленные амбиции в терновый венок мученика-повстанца. Дайте ему понять, что вы — мой личный эмиссар, мое самое доверенное лицо. Что вашими устами говорит сам король, который рассчитывает на его войско, но вовсе не для того, чтобы воевать со своими подданными магнатами.