Книга Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин

Тараки, добродушно улыбаясь, согласно закивал. Амин тоже окончательно овладел собой, теперь весь его облик излучал показное радушие.

— Я очень люблю Советский Союз, глубоко уважаю ваших руководителей и, честно скажу, очень хотел бы полететь в Москву вместе с товарищем Тараки, — обнажив в обворожительной американской улыбке свои безупречно ровные зубы, сказал он.

— Увы, — сухо ответил Иванов, глядя на него сквозь очки строгим, как смотрит учитель на нерадивого ученика, взглядом. — Приглашая с неофициальным визитом товарища Тараки, советские руководители исходили из того, что в такой неспокойной обстановке вы, товарищ Амин, должны находиться в стране и руководить разгромом мятежников.

Улыбка тут же сошла с лица Амина. Комплемент в адрес СССР и советских вождей воспринят не был. Возразить на замечание гостя было нечего.

Иванов очень не понравился Амину.

Возможно, это произошло потому, что афганский руководитель неожиданно для себя понял: в Кабул приехал человек, на которого не действуют его чары, его бьющая через край энергия. Это «оружие» он всегда безошибочно применял в общении с советскими товарищами. Он хорошо видел, как теплеют глаза посла Пузанова, когда тот слушает восхваления в адрес Советского Союза и его (Амина) заверения, что Афганистан вскоре станет социалистической страной. Он с успехом мог польстить партийным и военным советникам. Многие высокопоставленные гости из Москвы после бесед со «вторым человеком» покидали Амина с твердой уверенностью, что это как раз тот лидер, который и поведет страну к светлому будущему, наш надежный и верный друг. А вот при встрече с Ивановым испытанные приемы почему-то не сработали. Посланец Андропова явно не попал под воздействие его обаяния. Иванов напугал Амина. Уже на этой первой встрече афганец почувствовал в нем проницательного психолога, который придает мало значения словам, зато способен заглянуть в душу. Амину показалось, что Иванов видит его насквозь.

И Амин тоже не понравился Иванову. Опытный разведчик сразу заподозрил его в неискренности, желании вначале понравиться собеседнику, а затем манипулировать им. Уже на той первой встрече между ними возникла неприязнь, которая со временем только усиливалась.

В сотрудниках госбезопасности Иванов более всего ценил преданность делу и компетентность. Ему трудно было «втирать очки», выдавать мнимые результаты за реальные достижения. Это хорошо знали и Богданов, и Осадчий. Каждый из них хотел бы представить своих подчиненных в самом выгодном свете, показать, с какими молодцами они работают. Однако у Богданова были объективные трудности: представительство начало формироваться недавно, специалистов по Афганистану в Центре не хватало, поэтому часто присылали людей, не владеющих языком, не знающих местных реалий. Поэтому на доклад к Иванову чаще всего ходил либо сам Богданов, либо его заместитель Чучукин, либо офицер связи.

С большинством руководящих сотрудников резидентуры и представительства Иванов был хорошо знаком по работе в Центре, а Владимир Чучукин состоял в заокеанской резидентуре, когда ее возглавлял Б.С.

Осадчий, получив от оперативного работника интересный доклад о проведенной встрече с агентом или другую важную информацию, тут же звонил генералу и просил его принять разведчика. Иванов всегда очень внимательно выслушивал оперработников, невзирая на их должность, звание и возраст. Никогда не торопил с изложением устного доклада. В конце беседы давал распоряжение, каким образом реализовать полученную информацию, какое оперативное решение следует принять. Таким образом, за короткое время Иванов лично познакомился с большинством сотрудников кабульской резидентуры, а заодно и вник в ту запутанную ситуацию, которая так тревожила Москву.

Как-то через пару недель после приезда Бориса Семеновича в Кабул, когда закончились приемы в его честь, даваемые послом, Богдановым и другими высокими начальниками, Осадчий пригласил старшего оперативного начальника к себе на «посиделки». В доме резидента присутствовали два оперработника и двое «чистых» — дипломат и журналист, все с женами. Обед прошел на удивление весело и тепло. После этого «посиделки с Ивановым» стали проходить регулярно и не только у Осадчего, но и в других домах Выяснилось, что Б.С. по натуре очень общительный человек, любит интересную беседу, хорошую шутку. Разумеется, за общим столом никогда не говорилось о работе, о той миссии, с которой Иванов прибыл в Кабул. О себе Б.С. рассказывал очень скупо. Например, как-то, поясняя, почему он любит тертую с морковкой черную редьку, сдобренную подсолнечным маслом, он заметил, что в Ленинграде, где он родился, такое блюдо было очень популярно.

Многим женам сотрудников резидентуры не давала покоя мысль о том, что «зря пропадает» такой симпатичный, солидный и хорошо обеспеченный вдовец. Как-то на одну из «посиделок с Ивановым» жена офицера безопасности Тамара Бахту-рина привела свою подругу, одинокую сорокалетнюю женщину Раису Петровну, работавшую зубным врачом в посольской поликлинике. Спустя два года она стала женой Бориса Семеновича.

* * *

Дня через два после того, как гератский мятеж был подавлен, Осадчий пригласил к себе Орлова-Морозова, Хо-тяева и Старостина. Когда они вошли, он запер дверь, чтобы никто не помешал беседе. На столике, приставленном к письменному столу резидента, уже стоял чайник со свежезаваренным чаем, сахар, хрустальная чашечка с изюмом и прочие чайные принадлежности. Это означало, что разговор будет обстоятельный.

— Итак, товарищи, по гератскому мятежу мы отработали как смогли. Не очень хорошо и не очень плохо. Достаточно оперативно посылали текущую информацию в Центр. Мол, тогда-то и тогда-то в таком-то месте такие-то воинские части перешли на сторону мятежников. Или тогда-то и тогда-то там-то и там-то разъяренная толпа ворвалась туда-то. Спасибо нашим каэровцам![38] Они получали сведения от своих доверенных лиц в совколонии. Такая информация безусловно необходима, когда в доме пожар и нужно думать, с какой стороны начинать его тушить. Однако это всего лишь фиксация уже произошедших событий. Точно такую же информацию посылали Богданов, дальние «соседи», люди Горелова. Они по-другому не умеют. Перед ними стоят иные задачи. А вот мы не так должны информировать Центр. Это житель тундры — едет на нартах, что видит, о том и поет, мы же должны работать с прицелом «на опережение». Мы должны представлять прогнозы предстоящих в стране событий. Ведь мы политическая разведка!

Закончив последнюю фразу, Осадчий, ехидно улыбаясь, оглядел сидящих в кабинете сотрудников. Орлов-Морозов по-прежнему смотрел на начальника спокойным ничего не выражающим взглядом своих серо-голубых глаз, однако его холеные пальцы начали крутить серебряную чайную ложку. Старостин, уставившись в чашечку с изюмом, похоже, решил пересчитать все изюминки. Только Вова Хотяев, восприняв слова начальника как упрек в свой адрес, возбудился и забасил скандальным тоном:

— Вилиор Гаврилович! Мы не раз готовили прогнозы. Еще два месяца назад мы спрогнозировали мятеж в Герате.