Книга 100 великих оригиналов и чудаков - Рудольф Баландин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гении, выходившие за пределы обыденного, нередко выглядят чудаками и оригиналами. Чезаре Ломброзо, о котором уже была речь, сделал радикальный вывод: «Не подлежит никакому сомнению, что между помешанным во время припадка и гениальным человеком, обдумывающим и создающим свое произведение, существует полнейшее сходство».
Поразительна абсолютная уверенность в своей правоте! В предисловии к четвертому изданию своего нашумевшего сочинения «Гениальность и помешательство», он гордо отвечал: «На язвительные насмешки и мелочные придирки наших противников мы, по примеру того оригинала, который для убеждения людей, отрицавших движение, двигался в их присутствии, ответим лишь тем, что будем собирать новые факты и новые доказательства в пользу нашей теории».
Таково обычное заблуждение энтузиаста, обуреваемого манией научного открытия: он подбирает ради этого факты, доказывающие его любимую идею, не обращая внимание на те, что ее орицают. Так безумно влюбленный замечает в объекте своей страсти только прекрасное.
…В античности возник такой анекдот. Некто (называли имена разных мыслителей, в частности Фалеса Милетского), направляясь в башню, откуда собирался наблюдать солнечное затмение, не заметил ямы и свалился в нее.
Люди смеялись, помогая ему выбраться:
– Чудак, хочешь разглядывать далекое солнце, когда сам не видишь то, что у тебя под ногами.
«О мудрецы, не отрывающие взгляда от дороги, чтобы – упаси бог! – не споткнуться. Вы не видите неба».
Быть может, примерно так отвечал он. История не сохранила его слов. Люди охотней смеются над мудрецами, чем прислушиваются к их советам.
Выдающиеся люди слишком часто служат объектами зависти, злобных насмешек, непонимания. Жизнь их складывается подчас не только тяжело, но и трагично. Ломброзо объяснял это тем, что они сходны с безумцами. А может быть, наоборот – именно они нормальные люди среди помешанных, лишенных полноценного ума и творческой потенции?!
Творения этого художника пересказать трудно. Потребовался бы объемистый очерк, с преобладанием догадок и домыслов, разных вариантов толкований. В его гравюрах, картинах тысячи разнообразнейших персонажей, нередко фантастических и аллегорических, находящихся в самых невероятных положениях и ситуациях.
Фантасмагории! Нечто новое в истории живописи, порождение средневекового мировоззрения. Оно соединяло в единое целое мир зримый и воображаемый; вера в инобытие предметов и явлений придавало им невероятные облики.
Фрагмент картины Иеронима Босха «Сад земных наслаждений»
Иероним Босх (около 1460–1516) – автор этих произведений. При всей своей фантастичности они воспринимаются как обращенные к нам послания из «параллельного мира» прошлого. В них заключена тайна, о которой свидетельствуют не только загадочные образы, но и вдруг замечаемый взгляд, устремленный на тебя – проницательный, порой чуть ироничный. Он словно спрашивает: Ты можешь меня понять? Нет? А себя ты познать способен? Так ведь я это тоже ты, и ты – это я; а если тебя увлекают мои фантазии, значит, между нами и нашими мирами есть слишком много общего…
Обычно понять творчество мастера помогает его биография. Но и тут Босх оригинален. То немногое, что выяснено о его жизни, ничем особенным не отмечено. Год его рождения не установлен, хотя место известно: город Хертогенбос в Северной Фландрии (Нидерланды), от названия которого и появился псевдоним Босх.
Настоящее имя художника – Иероним (Хивронимус) ван Акен. Происходил он из семьи потомственных ремесленников-художников, что было характерно для европейского Средневековья с его цеховым укладом. Женившись на богатой патрицианке, Иероним большую часть жизни провел в ее родовом имении. Но все это не объясняет, каким образом и почему появился необыкновенный мастер. Отчасти помогает это понять эпоха, в которую он творил.
«Босх стоит, – пишет искусствовед Е. Акимова, – на грани двух великих эпох европейской культуры: Средневековья и Ренессанса. Он жил и работал в точке пересечения разных художественных и идеологических позиций. Вся разноликость переходной эпохи воплотилась в искусстве мастера. Своеобразный творческий язык Босха, возникший как слияние двух противоположных типов мировоззрения, едва ли когда-нибудь будет разгадан до конца.
Как и у всех художников эпохи Возрождения, велик интерес Босха к реальной действительности. Он стремится охватить мир целиком, во всем многообразии его видимых форм, создать универсальную картину Вселенной. Отсюда на его полотнах огромное количество вещей, предметов, людей и животных, целая энциклопедия разнообразней-ших форм органического и неорганического мира. Картины природы, служащие в большинстве случаев фоном его работ, Босх пишет с небывалой до него убедительностью и реалистичностью. Наполняя свои пейзажи воздушной атмосферой, смело используя эффекты освещения, Босх выступает как художник новой эпохи, эпохи Возрождения…
Босх, которого по праву считают основоположником жанровой живописи, черпающий свои сюжеты из окружающей действительности, неуклонно следует средневековой традиции. Ради выявления внутреннего смысла происходящего он нарушает реальные жизненные связи, прибегая к языку иносказаний. Но этот своеобразный творческий метод не усложняет, а, напротив, упрощает для современников мастера восприятие его произведений».
Первая из дошедших до нас его картин «Операция глупости» приближенно датируется 1480 годом. Она потрясающе современна: «Инъекция в мозг»! Задумчивый специалист с воронкой (для промывания желудка) на голове ковыряется каким-то прибором в мозгу упитанного бюргера. Из прорех растет… тюльпан, символ глупости. Рядом стоит монах с кувшином в руке (заказчик?). Напротив – женщина со скептической улыбкой и книгой на голове (аллегория мудрости?).
Теперь «промывают мозги» с помощью электронных средств массовой пропаганды. Суть от этого не меняется. Все по-прежнему: есть хитрый и корыстный заказчик, есть ловкие исполнители и массы оболваненных людей, так и не способных понять, что с ними происходит, кто и как управляет их сознанием, формирует их взгляды и убеждения, регулирует ход мысли. В XX веке начала формироваться наркоцивилизация по тем канонам, которые с гениальной прозорливостью отметил полтысячи лет до того художник-мыслитель Босх.
У Босха много жанровых зарисовок. Часто его взгляд останавливался на калеках и нищих, уродцах. Многие их них зарисованы сверху, словно при взгляде из окна. Возможно, невдалеке от его дома была церковь или рыночная площадь. Что имел в виду он, делая такие наброски? Превратности судьбы, ущербность человеческой природы, допускающей жестокость «высшего судии»? Некоторые реальные образы обретают странные черты: петух тянет бочку, с которой валится фигура с воронкой в руке и блюдом с вазой на спине; некто округлый и голый, прикрытый корзиной, стоит на одной ноге, пронзенный стрелой, а птица клюет его в зад…
