Книга Цель неизвестна. Победителей судят потомки - Марик Лернер

А у России никто ту же Аляску не отбирал. Сами продали. Холодно и нет возможности выращивать сельскохозяйственную продукцию. Сейчас, например, снабжение шло через Китай. Туда меха, а на вырученное серебро закупалось продовольствие. Япония вообще отказалась иметь дело с русскими кораблями. Конечно, без особых сложностей флот мог бы выжечь побережье, им все равно противопоставить нечего, однако не пришло еще время ссориться.

— К вам господин Шадрин, — доложил Зосима.

— Давай Андрея сюда!

На ловца и зверь бежит. Причем с изумительной скоростью.

Вот так пройдет годик с последней встречи, и понимаешь, насколько мы уже не юноши со взором горящим. Трость с резным набалдашником из слоновой кости у Андрюхи отнюдь не для форсу. Какие-то проблемы с коленом, и даже при его капиталах медицина разводит руками. Падал пару раз, руку ломал. А еще у него добрых пара пудиков лишнего веса, если не больше. Говорил ему, следи за собой, — смеется. Все от Бога, и странно было бы, не превратись он в толстяка. Прямо болезнь у людей с солидным достатком. Вкусно есть, много спать и ничего не делать физически. На то слуги имеются. А по мне, подобные проблемы со здоровьем не окупаются дорогим костюмом от модного портного и часами золотыми на такого же металла цепочке. До сих пор стараюсь гулять, хоть и сам давно не бегун.

— Ты завел сапоги-скороходы? — с интересом спросил я.

— Так не из Москвы прибыл, — невозмутимо ответил он. — Из Царицына.

— И чего вдруг примчался к опальному?

— Стыдно вам, Михаил Васильевич, — знакомым скорбным тоном попенял мне Андрей. — Будто не знаете. Мы столько лет повязаны…

— Да ты давно сам по себе. Банком управляешь. Я когда в его работу вмешивался?

— А намедни с Семкой Вахтиным чего крутить изволили?

Да, стар, обрюзг и еле ноги таскает, а мозги по-прежнему работают в лучшем виде. Иногда я даже завидовал. У меня три четверти заемного, он сам себя создал.

— А то мое дело, не правда ли?

— Когда у имущества вдруг меняется хозяин или суммы значительные со счетов изымаются, речь идет о серьезных вещах. И пусть прямо не касаются, но могут повлиять на настроения людей. А то, — наставительным тоном изрекает, — очень плохо для коммерции.

— И много народу о сем знает?

— Так кроме меня да Петеньки, — это его сын, которого он готовил целенаправленно себе на замену, — общей картины никто не видел. И вот, положа руку на сердце, причины и мотивы ваши понимаю, чай, не идиот. Да обидно, нешто за столько времени не заслужил разговора с предупреждением.

К тому же будучи мне родственником, пусть и сомнительным, вполне мог угодить под раздачу. Да только на свете я всего двоим полностью доверял — Стеше с Геннадием. Они бы за мной пошли без вопросов и не стали прикидывать, хорошо или плохо по соображениям морали или последствиям выполнить просьбу.

А на остальных полагался, однако полностью откровенным не был никогда. И не зря. Даже Ахмет задумался, не готовлю ли ему участь оказаться по завершении последнего дела в яме в качестве неопознанного трупа, хотя всегда считал его близким человеком. Конечно, смысл в таком имелся, и немалый, да и исполнителя нашел бы, не особо напрягаясь, и все же есть черта, преступать которую не стану. Могу, но не хочу. Никогда первым не предам.

— Полагаю, с вчерашнего вечера опаска поуменьшилась?

— Да кто же его знает, — с неожиданной досадой сказал Андрей, — что у энтих наверху в уме крутится. Сегодня так, завтра переиначат. Не вы одни, — он хмыкнул, — забеспокоились. Многие уважаемые люди с опаской глядели и все больше во вкладные билеты, даже теряя на процентах, переводили.

И запросто могла после очередного замечательного указа рухнуть с трудом налаженная система. Начнись паника, вся страна осталась бы без кредитов. А когда в банке не хватило бы золота жаждущим спрятать под печкой, так и вовсе мрак. Ассигнаций выпустили много больше имеющегося драгоценного металла.

— В ближайшее время катаклизм не намечается. Можешь от моего имени всем так и передать.

— Ваша должность не панацея.

— Сказано, резких движений не будет!

— Я-то верю. А люди сумлеваются.

— Управляющим Государственным банком хочешь стать? Для гарантии. Сам определять станешь многие вещи.

Андрей глубоко задумался. Будучи крупнейшим пайщиком Коммерческого банка, он и без того состоял в совете государственных кредитных установлений. Проще говоря, был советником министерства финансов. Во многом и направлял политику субсидирования промышленности, и через его связи были получены иностранные ссуды во время войны. Точнее, крутились мы на пару, но я скорее в качестве консультанта. К тому времени он уже был изрядным авторитетом для банкирских домов Амстердама, Лондона и Парижа.

— Пожалуй, нет, — наконец ответил он. — Меня вполне устроит прежняя роль. А вот Петеньку, ваше сиятельство, — ага, и о правильном величании вспомнил, — в заместители с соответствующим званием пристроить было бы неплохо.

— Ну ты обалдел. Существуют же границы наглости!

— А что такое? — невинно спросил он.

— А то, что надо было меня слушаться двадцать лет назад и отправить в мою канцелярию потрудиться твоего ненаглядного Петеньку. Поработал бы несколько лет, а там по-дружески бы договорились. Числился бы по службе и рос потихоньку в чинах. А кто-то сильно умный заявил, что купечеству это не надобно. И так проживут. Теперь извини, дорогой. Не в моей власти на государственный пост пристроить. Есть определенный порядок. Ты бы еще потребовал его в документах на отчество с «вичем» записать.

Сколько живу, а все поражаюсь, сколько значения придают разнице в положении. Для особ первых пяти классов пишут в официальных документах с «вичем» — Михайлович, к примеру, чинов VI–VIII классов — с полуотчествами, то есть сын Михайлов, а всех остальных — только по имени, без отчества. И ошибаться нельзя!

— Можно через строчки в Табели о рангах перескочить по именному императорскому указу, хотя и тогда смотреть косо станут. А в министерстве ему не место. Даже я не смогу пристроить. И не стану.

— Будто не знаете, — он поджал губы на манер старой девы, рассуждающей о голых ногах, — шпыняли бы его ваши аристократишки за происхождение. А он по молодости мог и не сдержаться. Не для того растил, чтобы на дуэли убили. Не купецкое то дело.

— А надо было на Голицыной жениться, как матушка хотела.

— Вот за что я вам всегда действительно благодарен был, Михаил Васильевич, — садясь свободно, заявил он, — так за то, что спасли от гнева материнского и защитили. И отцом выступили, отведя Машеньку к алтарю. И посейчас помню, невеста в белом атласном утреннем капоте с собольей опушкой, в жемчугах и бриллиантах. Жаль, не успели сшить ей платье по новой моде, она была бы гораздо лучше любой родовитой боярыни.

Номер он тогда выкинул впечатляющий. Вот у кого кровь реально вскипела. Пошел против воли Акулины Ивановны, желая жениться лишь на одной девице. Мать бы его натурально вывернула наизнанку, если бы за мной не спрятался. И так пару лет показательно не разговаривала. Даже если в доме, через сестру передавала. Как внуки пошли, оттаяла. Невестку признала.