Книга Громкое дело - Лиза Марклунд

Шюман кивнул в направлении выпускающего редактора.

– И именно Патрик заметил связь между убийствами женщин и навел полицию на след.

– Патрик Нильссон, – произнес Херман Веннергрен, как бы смакуя само имя. – Вот по-настоящему хорошая идея. Я расскажу о ней владельцам.

Он отодвинул стул для посетителей назад и поднялся.

– Когда ты думаешь закончить? – спросил он.

Андерс Шюман остался на своем месте.

– Как только по данным Тиднингсстатистик мы обойдем «Конкурент».

Председатель правления кивнул.

– Тогда мы проводим тебя на высшем уровне здесь в редакции при участии правления и владельцев, – сказал он. – И я надеюсь, наши три миллиона действительно окупятся с лихвой. Кстати, этого мужчину освободили?

– Нет, насколько мне известно.

Веннергрен буркнул что-то и отодвинул стеклянную дверь в сторону. Он осторожно шагнул в помещение редакции и отправился в путь, не закрыв дверь за собой. Главный редактор смотрел ему вслед, как он двигался к выходу с портфелем и пальто в руке.

Само благополучное существование вечернего издания базировалось на столь хрупком фундаменте, как его достоверность, журналистский капитал. С Патриком Нильссоном в качестве главного редактора уже через несколько месяцев или, возможно, только недель катастрофа стала бы непреложным фактом. Херману Веннергрену, который назначил его на эту должность, пришлось бы оставить свой пост, а «Квельспрессен» на многие годы потеряла бы свои нынешние позиции.

Но сначала ему требовалось обойти «Конкурент». И оставить после себя крупнейшую ежедневную газету в отличном финансовом состоянии и с приличным журналистским реноме.

Он потянулся к телефону и набрал номер личного мобильника Анники Бенгтзон.

Они стояли в потоке автомобилей между запряженной ослом повозкой и «бентли», когда зазвонил ее телефон.

– Как дела? – спросил Андерс Шюман.

– Идут вперед, по-моему, – ответила Анника. – Хотя это не касается движения на улице.

Ее мучила жажда, и ей очень хотелось в туалет.

– Вы уже передали выкуп?

– Нет еще.

– И как все выглядит?

Никаких тротуаров, красно-коричневая земля, асфальт в заплатах, по общему состоянию поверхности напоминавший стиральную доску. Горы мусора по обочинам, куски пластика и битое стекло, бумага и картон. Электрические провода между деревьев, словно лианы, хотя он явно не это имел в виду.

– Мы уже прокатились в несколько мест напрасно, – сказала она. – Теперь на пути в следующее, и по нашему мнению, там все должно произойти.

– Меня сейчас навестил Веннергрен здесь. Его беспокоили инвестиции газеты.

Анника с силой зажмурила глаза.

– И что, черт побери, я должна тебе сказать?

– Мне надо рапортовать правлению, расскажи, как все идет.

– Старик ведь всегда сможет переговорить с похитителем, когда Томаса выпустят, и попросить небольшую скидку.

На линии воцарилась тишина.

– Речь шла о чем-то особенном? – спросила Анника.

Ей показалось, что Шюман вздохнул.

– Нет, – сказал он. – Вовсе нет. Я просто хотел знать, как идут дела.

– Вперед, – ответила Анника.

Халениус покосился на нее. «Шюман», – показала она мимикой.

– Ты слышала, что серийный убийца признался? – сказал главный редактор ей на ухо.

Какой-то мужчина проехал на велосипеде мимо ее окна с десятком кур в клетке на руле.

– Кто?..

– Густав Холмеруд. Он взял на себя все пять пригородных убийств. Патрик рассказал, что это была твоя идея. Поздравляю. Ты попала в точку.

Она прижала руку ко лбу, убийства женщин превратились в пригородные убийства и приобрели презентабельный вид.

– Шюман, – сказала она, – это все сказки. Всех этих женщин убили их собственные мужья, о чем тебе тоже известно.

Потом в трубке раздался треск, из-за которого она явно пропустила несколько слов.

– …Интерес к тому, как все пройдет у тебя, тоже очень велик, – пробубнил Шюман. – Ты снимаешь что-нибудь?

Анника посмотрела на видеокамеру, лежавшую на сиденье рядом с ней.

– Всего понемногу.

– Мы стараемся стать крупнейшими в Сети. По-настоящему хороший фильм от тебя смог бы придать нам ускорение.

Автомобили перед ними пришли в движение, и Фрида взялась за рычаг переключения скоростей снова. Анника смотрела наружу через окно: девочки в школьной форме, мужчины в пыльных кепках и слишком больших пиджаках, мальчики школьного возраста в серых рубашках.

– Хм, – буркнула она.

– Будем поддерживать контакт, – пробубнил главный редактор.

Халениус вопросительно посмотрел на нее.

– Порой мне кажется, что Андерс Шюман какой-то очень странный, – констатировала она и опустила телефон.

– Нам надо перекусить, – сказала Фрида, – но при таком движении мы доберемся до Истли только через несколько часов. Может, возьмем бутерброды из сумки-холодильника?

– Нам, пожалуй, стоит сохранить их, – возразил Халениус. – Одному Богу известно, сколько времени на все уйдет. Можем мы остановиться и купить чего-нибудь по пути?

Анника выпрямила спину у себя на заднем сиденье.

– Я же логистик, – сказала она. – И могу сбегать для всех.

Они еще десять минут ползли в потоке машин, потом Фрида включила правый поворотник и повернула на парковку.

– Накуматт, – прочитала Анника; символом торгового центра являлся слон.

Фрида взяла билет у охранника и припарковалась между двумя «ренджроверами». Она показала налево в направлении вереницы ресторанов, пиццерий, кафе и суши-баров.

– Ваши пожелания? – спросила Анника.

– Лучше то, что не остынет. Салаты, – ответила Фрида.

Анника поспешила к одному из заведений под открытым небом с красными зонтами и коричневой металлической мебелью, где из динамиков звучала фанк-музыка. Она расположилась перед столиком метрдотеля и принялась изучать меню в ожидании, когда ее обслужат. Салат стоил 520 шиллингов. Имелся даже французский луковый суп.

Это была не Африка, а прямо Марбелья.

Сколько народу жило здесь за счет продовольствия, поставляемого по каналам ООН?

Появился метрдотель, женщина вполовину моложе Анники и дважды превосходившая ее по красоте. Анника заказала три салата «Цезарь» с курицей и шесть бутылок минеральной воды, с собой. И дамочка исчезла в направлении кухни, в то время как Анника ждала ее, переминаясь с ноги на ногу.