Книга Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях - Олег Смыслов

«Перевод с немецкого,

Начальник штаба Вооруженных сил

I.VII — 1943 года

1. Начальник отдела пропаганды вооруженных сил доложил мне в Берлине о совершенной им по моему приказанию фронтовой поездке (Восточный фронт).

Согласно его сообщению, власовская пропаганда и параллельно с этим развертывание “освободительной армии” сведены к масштабам, предусмотренным фюрером, и направлены в желаемое фюрером русло.

2. Министр по делам Востока отклонил использование Власова. Фюрер согласился с доложенным мной предложением полковника фон Веделя об использовании его в целях пропаганды.

3. Сегодня я беседовал с фюрером по поводу обоих предложений, переданных полковником фон Веделем. Фюрер согласен с таким раздроблением и связанной с этим отменой великорусской идеи Власова.

4. Начальник отдела пропаганды вооруженных сил мною проинформирован.

Подписал КЕЙТЕЛЬ».

Так немецкие хозяева поставили Власова на место, напомнив ему очевидную истину: инициатива наказуема! Власов действительно переборщил. Но пользоваться им немцы продолжали.

Между этими двумя поездками родилось письмо Власова под заглавием «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Этот новый шаг был не менее важен в целях агитации и пропаганды, чем «Обращение Русского комитета».

Известно, что Власов рассказывал, а Зыков записывал и редактировал текст. Затем немцы отпечатали листовки. После того как Гитлер запретил Власову проявлять всякую активность и уточнил, что он «не нуждается во Власове в тылу фронта», генерал Гелен задал Штрик-Штрикфельдту вопрос:

— Как будет реагировать Власов?

— Я должен переговорить с ним открыто. Это принципиальное и, может быть, окончательное решение, которое выбивает почву из-под соглашения, заключенного между мною и Власовым.

— Фюреру Власов не нужен, но нам всем он очень нужен. Скажите ему это, — заключил Гелен.

Известно, что Власов был потрясен и подавлен. Еще в апреле он был уверен в успехе, ведь ему выдали военный билет, поставили на довольствие и наградили медалью «За отвагу» для граждан восточных народов 2-го класса.

Гораздо серьезнее Власова пострадал Малышкин. Выступая на собрании русских эмигрантов в Париже, он попытался доказать необходимость объединения всех русских формирований под руководством Власова и высказал отрицательное отношение к деятельности созданного немцами казачьего управления. Сразу же после выступления Малышкина арестовали и в сопровождении немецкого офицера доставили в Берлин. Власов так излагал ситуацию: «В июле 1943 г. генерал Белой армии Краснов заключил договор с генерал-фельдмаршалом Кейтелем и Розенбергом в том, что казаки обязуются бороться на стороне немецкой армии против советских войск, за что германское правительство предоставит им казачьи земли на Востоке и места для поселения в других странах Европы. К концу 1943 г. немцы, выселив из ряда районов Северной Италии местных жителей, организовали там казачьи поселения. Выступление же Малышкина шло вразрез с политикой германского правительства, что и привело к его аресту. По моему ходатайству Малышкин вскоре немцами из-под стражи был освобожден».

Однако бездеятельность Власова не была полной. Сначала Власова вывезли в Магдебург, где он познакомился с условиями жизни и работы немецких промышленных рабочих. Следующие поездки также были ознакомительного характера. Власов оказался в Вене. Там он осмотрел достопримечательности старого имперского города и его окрестности. В программу вошли венская опера, бега, осмотр промышленных предприятий и посещение школы испанской верховой езды в одном из поместий.

В Мюнхене, в киоске при входе в отель Власов увидел журнал «Унтерменш» («Недочеловек»), который изображал русских как преступников и кретинов. Чтобы не портить Власову поездку, жена организовавшего ее писателя госпожа Двингер тут же скупила все экземпляры этого бульварного листка. Однако через час, когда все выходили из отеля, на том же самом месте появилось еще пятьдесят экземпляров «Унтерменша».

Путешествуя по Баварии, Власов имел возможность заходить в крестьянские дворы, замечал там чистоту, опрятность и приметы благосостояния. Ему показывали стада на пастбищах, шкафы и комоды крестьян, полные одежды, обуви, шерстяных одеял и фарфоровой посуды.

После возвращения из поездки Власов сказал Штрик-Штрикфельдту:

— Эта война может быть выиграна только теми, кто способен принести лучший порядок. Нацисты пришли к власти в Германии в час ее нужды, потому что обещали лучший порядок. Мне трудно понять, как те же самые национал-социалисты отказались от своих собственных принципов. Высшая миссия не должна быть эгоистичной, но вы, немцы, не только эгоистичны, вы хотите отнять у нас нашу землю и наши богатства. И поэтому войну вы проиграете.

По мнению Штрик-Штрикфельдта, «по возвращении из поездок по Германии обнаружилось, что положение Власова, вопреки всем неуспехам и враждебности “сверху”, стало более прочным, чем нам казалось возможным. Без сомнения, это было следствием выдвижения его как пропагандной фигуры после запрета Кейтелем его активной политической деятельности и отказа Гитлера от создания национальной русской армии. Личность Власова, в двойственном свете противоречивых указаний различных ведомств, начала настолько заинтересовывать, что скачкообразно стало расти число лиц, искавших с ним контакта».

Хотя Вильфрид Карлович считает, что этому немало способствовала разъяснительная деятельность его ближайших сотрудников и работа Дабендорфа, но скорее здесь главную и решающую роль сыграла германская военная пропагандистская машина генерала Гелена. К Власову устремился поток посетителей — немцев и русских. Если к первым относились его старые знакомые из числа германских офицеров, знавших его с 1942 года (плена), или же новые, интересовавшиеся им и представляемым им «русским освободительным движением», а также представители прессы, хозяйственных кругов, то ко вторым — русские эмигранты, офицеры с фронта, представители русского православного духовенства.

Наиболее сложно складывались отношения с эмигрантами, в том числе с казаками под командованием генерала Краснова, которые не принимали «красного генерала» в качестве руководителя всего движения.

Бывший политработник и бригадный комиссар Жиленков говорил: «Если мы не двигаемся с места, действуя через армейцев, мы должны пытаться пробиваться через партийцев».

Зыков добавлял: «Мы должны бороться на всех возможных фронтах».

Первые переговоры о создании денежного фонда велись с референтом начальника Главного управления железа и стали в министерстве Шпеера Клаусом Боррьером и членом правления Дрезденского банка Раше. Бывший офицер, воевавший на разных участках фронта и демобилизованный по ранению, Боррьер под свою ответственность стал действовать в пользу так называемого движения Власова. Он же организовал в Берлине на Унтер ден Линден фонд «Деловое сотрудничество с Востоком», во главе которого встал Раше.

По инициативе Боррьера и Раше удалось организовать переговоры при участии министра финансов графа Шверин-Крозига о предоставлении «Русскому освободительному движению» первоначального кредита в размере полутора миллионов рейхсмарок. Но Соглашение о займе было подписано только в январе 1945 года.