Книга Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941-1945 - Олег Романько

Следует сказать, что руководство БЦР также имело свои виды на эсбээмовскую молодежь. Например, его президент Островский связывал с ней организацию белорусской армии. Так, выступая на съезде молодежных руководителей, который проходил 16 – 17 ноября 1944 года в Драйсигакере, он заявил: «Возможно, в скором времени часть из вас мы призовем в Белорусский легион, который будет, безусловно, под политическим руководством только и исключительно БЦР, а в операционном плане будет подчиняться немецкому главному командованию»[634]. Что из этого легиона вышло, было показано в предыдущей главе. Забегая же несколько вперед, можно сказать, что белорусская молодежь не очень стремилась в него попасть.

Выше уже было достаточно сказано о тех попытках, которые предпринимал Гиммлер, чтобы подчинить все антикоммунистические национальные комитеты власовскому КОНР. 30 марта 1945 года дошла очередь и до молодежи. В этот день в отделе Никкеля состоялось совещание представителей молодежных организаций народов СССР и их немецких кураторов. Справедливости ради стоит сказать, что в принципе никакого совещания и не было. Все присутствующие просто получили машинописный документ, который оказался проектом объединения их организаций под эгидой Союза молодежи народов России (СМНР) – молодежного крыла КОНР. Обсуждению проект не подлежал. Однако этот план так и остался на бумаге: вскоре начался штурм Берлина, да и самого власовского комитета уже давно в столице Германии не было. Интересно, что в числе прочих участников этой встречи был и М. Ганько. Неизвестно, почему немцы решили действовать через него. К этому времени он уже вряд ли считался руководителем СБМ и не имел никакой возможности повлиять на своих бывших подчиненных[635].

Подчеркнем, СБМ не являлся обычной организацией, которые во множестве возникали на оккупированных советских территориях в годы войны. Не был он и исключительно продуктом немецкого политического руководства. Поэтому оценивать его роль и место в истории Белоруссии периода оккупации, а также степень эффективности является очень трудным делом. В целом имеются две точки зрения на историю этого союза – советская и белорусская националистическая. Причем последняя точка зрения неоднородна и также довольно сильно поляризована.

Первый взгляд на этот союз неоригинален и не отличается от тех характеристик, которые давала советская пропаганда и историческая наука всем без исключения националистическим организациям, которые возникали на оккупированных территориях. Все они, и в том числе СБМ, квалифицируются как вражеские, так как «играли подлую роль помощников и соучастников оккупантов, грабителей и душителей белорусского народа»[636].

Националистический взгляд на СБМ более интересен хотя бы уже потому, что неоднороден. Оценивая место союза в истории белорусского национального движения в годы войны, лидеры националистов в целом признают его положительную роль, однако с некоторыми оговорками. Так, некоторые из них, главным образом представители «третьей силы», считают, что «многие руководители этой организации быстро научились низко кланяться немцам и не слушаться советов белорусских руководителей»[637].

Причины этого они видят в том, что все высшее руководство СБМ обучалось в Германии и что немаловажную роль в их подготовке играл Ф. Акинчиц – «отец белорусского национал-социализма» и сторонник самого тесного сотрудничества с немцами. По воспоминаниям одного из слушателей курсов в Альбертине, Ганько как-то спросил его, как тот смотрит на будущее Белоруссии, и, когда услышал в ответ, что через призму белорусской идеи, остался недоволен. «Вот Украина тоже хотела независимости, а в результате уже почти занята вся Красной армией», – ответил он[638]. И такие взгляды на обустройство Белоруссии, ее внутреннего управления и армии Ганько сохранил до самого своего последнего дня на посту шефа-руководителя СБМ.

Если посмотреть на историю союза еще под одним углом зрения, то, конечно, нельзя не согласиться с тем, что это было значительное достижение немецкой оккупационной администрации и лично генерального комиссара Кубе, в частности его политической линии. Дав разрешение на создание СБМ, немцы получили в свои руки сильное пропагандистское оружие, с помощью которого они надеялись повлиять на настроения белорусского народа и особенно его самой активной части – молодежи. Создание СБМ дало повод для начала мощной пропагандистской кампании, в которой подчеркивалось, что Гитлер теперь рассматривает белорусский народ как «позитивный элемент Новой Европы», раз оказывает такое доверие и выражает симпатию его молодежи[639].

Роль немцев в создании СБМ была, конечно, значительной. Однако можно впасть в другую крайность, если оценивать его как «чисто немецкую затею». В сущности, это была единственная легальная организация, которой разрешалось воздействовать на население в белорусском национальном духе. И в этом смысле такая организация не имела прецедента на территории Белоруссии, а динамика ее развития и практическая деятельность с осени 1943 по весну 1945 года свидетельствует о том, что идея Кубе попала на хорошо подготовленную почву.

Белорусские добровольцы в войсках СС

Среди «восточных» народов, представители которых служили в войсках СС, белорусы стали последними, кто получил такое право. В силу целого ряда причин (как политических, так и военных) история белорусских эсэсовских формирований началась фактически на заключительном этапе войны – летом 1944 года. Однако документы сохранили как минимум два примера обращений белорусских общественно-политических деятелей к немецким властям, где они поднимали вопрос о создании отдельных частей, которые бы находились в подчинении командования войск СС. В сентябре 1942 года с инициативой создания Белорусского легиона войск СС выступил проживавший во Львове (Украина) В. Федоров[640]. Целью легиона должна была быть борьба с советскими партизанами. Свое предложение Федоров написал на имя фюрера СС и полиции округа «Львов» польского Генерал-губернаторства, а тот, в свою очередь, передал этот документ в Берлин. В конце концов он оказался на столе у Гиммлера, который в письме от 9 января 1943 года дал понять, что СС не нуждается в услугах Федорова. Не было нужды и в новых белорусских добровольцах – на тот момент они в достаточном количестве и так служили во «вспомогательной полиции порядка». Тем не менее следует сказать, что этот факт не был главной причиной отказа Гиммлера. Как известно, полицейские власти стремились свести к минимуму роль белорусских националистов в деле создания добровольческих формирований[641].