Книга Тайны серебряного века - Анатолий Терещенко

Мнений, настроений, взглядов на предмет использования нацистами было много. Не все были убеждены в том, что немцы их поведут за собой.

Вот несколько высказываний.

«По всем имеющимся сведениям можно более или менее уверенно предполагать, что командование германской армии едва ли до освобождения наших земель от коммунистов воспользуется нами в каких бы то ни было видах помощи от нас в этой борьбе…

Поэтому я предполагаю, что наше возвращение домой возможно только в одном виде, а именно: нам просто разрешат въезд в наши края».

Из докладной записки И. Горбушина — личного помощника атамана Е. И. Балабина от 7 июля 1941 года.

«Вам, вероятно, известно, что кадры лейб-гвардии казачьего, лейб-гвардии атаманских полков и лейб-гвардии донской казачьей батареи, в которых я состоял делопроизводителем, из Югославии переехали во Францию, а я, как семейный человек, был определен на службу в финансовую стражу и остался в Югославии…

Прошу Вас не отказать в любезности сообщить мне, как бы выйти с ними на связь и в нужный момент присоединиться к ним, если будет предвидеться наш поход на Дон».

Из письма — заявки на участие в войне против СССР одного из казаков от 21 июля 1941 года.

«Вы пишете, что имеете нужду в казаках, которые бы работали с пленными. Этот вопрос, по-моему, сейчас представляет особую важность, по письму я понял, что германское командование разрешило Вам выделить пленных казаков в особую группу. А это уже очень хорошо. Сейчас нужно эти чисто казачьи группы прибрать к рукам. Необходимо поставить около каждой группы одного или двух наших подходящих казаков, которые бы им вдалбливали в голову идею национального движения и идею о самостоятельности…

Безусловно, большинство пленных казаков будут сочувствовать нам после небольшой обработки, но могут быть и противники. Из сочувствующих потом можно организовать целые части, которые будут являться зародышем армии. А если можно будет, то даже послать их на фронт в казачьи земли. Воевать они умеют, а оружие, думаю, будет достаточно для них.

Военную тактику большевиков они знают, а потому будут являться отличными бойцами против наших угнетателей…

Зачем же кормить 50–60 тысяч казаков даром, если эти люди могли бы дело делать; скажем, занять определенный участок фронта или нести гарнизонную службу в оккупированных казачьих землях».

Из письма руководителя КНОД в Болгарии И. М. Евсикова Глазкову от 11 ноября 1941 года.

«Я был живым свидетелем и очевидцем геройского выступления победоносной армии Великогермании против гнилого и омерзительного советского сброда и считаю себя счастливым в том, что выполнил честно и свято возложенные на меня задания и способствовал разгрому и уничтожению паскудного жидо-московского царства. В ночь на 22 июня текущего года мы с Мариной Васильевной не спали, так как знали о том, что в 3 часа 15 минут начнется разгром жидо-московского царства.

Не могу всего передать и описать того, как долго тянулась эта последняя ночь. Особенно долго тянулись 10 минут, потом 4 минуты, потом последняя одна минута… и, наконец, раздался оглушительный рев орудийной пальбы…

Красная мерзость от неожиданности растерялась настолько, что вместо обороны бросила свои укрепления, которые на протяжении 2 лет они копали и цементировали, и постыдно, в одних кальсонах и даже совершенно голая бежала…

Прорыв «Советского Мажино» оказался настолько неожиданным, что даже немцы рассчитывали его прорвать в течение дня, но прорвали в течение получаса…

Кстати, спрошу и о моих книгах, которые остались при моем отъезде из Софии. Прошу их сохранить и привезти на Кубань, так как теперь уже время нашего возвращения приближается!»

Не все, конечно, извергались желчью. Были более умеренные, но не менее драматичные. Из письма казака П. Ковгана атаману Астраханского войска Тимофею Ляху.

«Сейчас, то есть в эти последние сентябрьские дни, решается и судьба Европейских казачьих войск. Она решается, конечно, не в Праге Глазковым и Ленивовым, не в Париже атаманом Грабе, и даже не в Берлине, но решается на Дону, на Кубани и Тереке…

Выйдут оставшиеся в живых казаки, с хоругвями и крестами навстречу германским войскам — будут и казаки в Новой России; не выйдут, будут кончать самоубийством, как Смоленск, Ленинград и другие города советские, — никакие казаки — эмигранты — самостийники или великодержавники — казачьих войск не найдут. Станиц не будет, будут «общинные хозяйства», а в них вместо жидов — немцы».

* * *

Брожение в умах казаков было разнопланово, но обида на разказачивание органами Советской власти под руководством Троцкого в конце концов приводила большинство их к консолидации в борьбе против красной Москвы.

Борьба «с христопродавцами, иноверцами» в России, как отмечали казаки, неожиданно соединилась со встречным интересом немцев, для которых врагом были не только евреи-большевики, но и все славянское население страны. Для них славяне были низшей нацией — недочеловеками. И это быдло, в их понимании, подлежало физическому уничтожению, как евреи и цыгане.

На одном из служебных совещаний (это было в начале войны), когда победоносное наступление фашистов на Украине 19 сентября ознаменовалось взятием Киева, а активность партизанского противодействия усиливалась, офицер военной контрразведки абвера барон Э. фон Клейст предложил командованию 18-й немецкой армии сформировать из казаков особые части для борьбы с «лесными разбойниками».

Несмотря на победные реляции первых месяцев сражений, в конце осени 1941 года в Берлине стали понимать, что на Восточном фронте Германии противостоят, по существу, две армии — Красная и партизанская. Инициатива Клейста получила поддержку среди военных.

Генерал-квартирмейстер Генерального штаба генерал-лейтенант Э. Вагнер 6 октября 1941 года разрешил командующим тыловыми районами групп армий «Север», «Центр» и «Юг» сформировать, с согласия соответствующих начальников СС и полиции, к 1 ноября 1941 года пробные или экспериментальные казачьи сотни из военнопленных и местного населения для использования их в борьбе против партизан.

Первые казачьи части и подразделения, воевавшие на стороне нацистов, возглавляли выходцы из «донской» России — Краснов, Доманов, Павлов, Шкуро, Назаренко, Кононов, Балашов, Бондаренко, Шомполов, Остапенко и другие.

Все в казачьих войсках было серьезно — присяга, гимн, песни, форма… Как и все коллаборационисты, присягали на верность врагу, — бандеровцы и казаки верили в победу Гитлера. Вот текст присяги казаков, и украинских и русских:

«Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Евангелием в том, что буду Вождю Новой Европы и Германского народа Адольфу Гитлеру верно служить и буду бороться с большевизмом, не щадя своей жизни до последней капли крови.

Все законы и приказания, от поставленных Вождем Германского народа Адольфа Гитлера начальников отданные, по всей силе и воле исполнять буду. В поле и крепостях, в окопах, на воде, на воздухе, на суше, в сражениях, стычках, разъездах, полетах, осадах и штурмах буду оказывать врагу храброе сопротивление и все буду делать, верно служа вместе с Германским воинством защите Новой Европы и родного моего войска от большевистского рабства и достижения полной победы над большевизмом и его союзниками.