Книга Загадки Петербурга I. Умышленный город - Елена Игнатова

3–4 июля в городе стрельба (бо́льшая часть петроградского гарнизона осталась на стороне правительства), заводы остановлены, трамваи не ходят. Зато носятся грузовики с пулеметами и вооруженными людьми. Большевики организовали попытку свержения Временного правительства. У дворца Кшесинской непрерывный митинг, среди ораторов — Ленин.

4 июля на демонстрацию вышло почти полмиллиона человек. По ним открыли огонь: на углу Садовой улицы и Невского, на Литейном и Владимирском проспектах. Жертвы были с обеих сторон. 5 июля в городе введено военное положение. С фронта прибыли верные правительству войска. «Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент», — говорил в этот день Ленин. Однако демократическая власть старалась неукоснительно соблюдать законность. 6 июля Временным правительством отдан приказ об аресте Ленина. Газеты сообщали, что попытка переворота организована на немецкие деньги, обвиняли большевиков в подрывной деятельности в пользу Германии. Многих большевиков арестовали, но в сентябре-октябре освободили под залог. Арестовать Ленина было несложно (правительство располагало сведениями о том, где он скрывается), но этого не сделали. Мятеж был подавлен.

И все же удушливый запах надвигающейся беды стоял над городом — в самом буквальном смысле. Лето выдалось жарким, в окрестностях Петрограда горел торф. Заводские дымы смешивались с едким запахом гари. «А гарь такая, что, по-видимому, вокруг всего города горит торф, кусты, деревья. И никто не тушит… Желто-бурые клубы дыма уже подходят к деревням, широкими полосами вспыхивают кусты и травы, а дождя Бог не посылает, и хлеба нет, и то, что есть, сгорит. Такие же желто-бурые клубы, за которыми тление и горение (как под Парголовым и Шуваловым, отчего по ночам весь город окутан гарью), стелются в миллионах душ, пламя вражды, дикости, татарщины, злобы… то там, то здесь вспыхивает; русский большевизм гуляет, а дождя нет, и Бог не посылает его», — писал А. А. Блок.

Здравомыслящие люди говорят: надо уезжать. Положение правительства шатко, неизвестно, что дальше; на твердую власть и законность рассчитывать, похоже, нечего. В лавках товар заворачивают в листы отличной бумаги — в страницы Свода законов Российской империи. Записи в дневнике А. А. Блока:

«28 июля. Офицеры английского генерального штаба пророчат голод и немцев и советуют всем, кто может, уезжать отсюда.

22–26 августа. На улицах возбуждение (на углах кучки, в трамвае дамы разводят панику, всюду говорится, что немцы все равно придут сюда, слышны голоса: „Все равно голодная смерть“)… Вокзал кипит уезжающими».

Истории Великой Октябрьской социалистической революции, совершившейся в Петрограде (современники называли ее октябрьским переворотом), посвящена обширная литература. Мы остановимся лишь на нескольких эпизодах этого события.

После Февральской революции Петроградский совет принял постановление о невыводе гарнизона из столицы. Солдаты не хотели отправляться на фронт — куда вольготнее было оставаться в тылу, митинговать и наводить в столице «революционный порядок». Деморализованный гарнизон представлял серьезную опасность для правительства. Во время июльских волнений часть его (около сорока тысяч человек) выступила на стороне большевиков. Временное правительство стремилось сократить численность этой почти не управляемой силы. В сентябре верховный главнокомандующий А. Ф. Керенский решил вывести две трети гарнизона для обороны подступов к столице. Петроградский совет (к этому времени он находился в руках большевиков) опротестовал решение Временного правительства. «…Исход восстания 25 октября был… предопределен в тот момент, когда мы воспротивились выводу петроградского гарнизона, создали Военно-Революционный комитет (1 октября), назначили во все воинские части и учреждения своих комиссаров и тем полностью изолировали не только штаб Петроградского военного округа, но и правительство», — утверждал Л. Д. Троцкий в своей статье «1917. Уроки Октября».

Итак, большевики выступили защитниками военного гарнизона, которому грозила опасность воевать (к октябрю его численность в городе составляла около 150 тысяч человек). Троцкий на митинге в Народном доме заверял, что советская власть «…отдаст все, что есть в стране, бедным и обездоленным. У тебя, буржуй, две шубы — отдай одну солдату, которому холодно в окопах. У тебя имеются теплые сапоги? Посиди дома. Твои сапоги нужны рабочему. Советская власть даст мир земле и уврачует внутреннюю разруху. Реквизирует хлеб у имущих и бесплатно отправит в город и на фронт…»[19]

Конечно, шубы и сапоги, обещанные Троцким, вещь хорошая, однако для солдат важнее другое. Редакции газет «люди из окопов… буквально заваливали письмами. И только один был в них мотив — конец войны: „безразличны и партии, и политика, и революция. Поддержат всех, кто покажет хоть призрак мира“». Большевики готовы обещать немедленный мир и все что угодно. Ведь, по словам Ленина (сентябрь 1917 года), главное — «вырвать власть. Остальное приложится».

Петроградский гарнизон не хотел защищать Временное правительство. Для большинства это значило защищать Керенского, к тому времени крайне непопулярного. Но отнюдь не все собирались участвовать в готовившемся перевороте. «Подвойский в день восстания в заседании Военно-Революционного комитета перечислял многочисленные части гарнизона, заявившие о своем нейтралитете: 3 казачьих полка, артиллерия, кавалерийские полки, пехотные полки — Семеновский, Измайловский, Преображенский, инженерный полк, батальон самокатчиков, автобронеотряд и др.».

Даже полки, принимавшие участие в перевороте, выступили не в полном составе, действовали лишь отдельные их части. Так же обстояло дело с рабочими — красногвардейцами. 25 октября «утром работа на фабриках и заводах не была остановлена. Работа шла, и только в партийных комитетах, — вспоминает рабочий Балтийского судостроительного завода Мартынов, — происходили совещания. В конце концов 235 рабочих с этого завода приняли то или иное участие в боевых действиях. С других заводов — еще меньше». Путиловцы выставили отряд из 80 человек. В целом эти отряды не представляли серьезной силы. В день переворота «…на улицах дрались только матросы и вооруженные рабочие, солдаты запасных полков были апатичны и, видимо, берегли себя и не желали особенно активных выступлений». Они берегли себя, чтобы в недалеком будущем сложить головы на Гражданской войне, сгинуть во времена голода, репрессий, коллективизации. Знали бы они, какую цену за этот «нейтралитет» придется платить им и их потомкам!

О подготовке большевистского переворота было известно заранее. Газеты писали об этом с десятых чисел октября, назывались и даты намеченного вооруженного выступления. Однако правительство и его глава Керенский заявляли, что не допустят мятежа. Если большевики забыли урок, полученный в июле, тем хуже для них. А в частных разговорах Керенский заявлял: «Пусть только они выступят, и я уничтожу их. Сил для этого более чем достаточно». В августе, выступая в Москве, он говорил о силе нынешней власти, могущей позволить «роскошь восстаний и конспиративных заговоров». Это убеждение правительство сохраняло до последнего дня.