Книга Маятник Судьбы - Денис Чекалов

– Это значит, что склеп не поврежден.

Никто из непосвященных не знал о месторасположении склепа; мало кто из них мог вообще догадываться о том, что он существует.

Каменная пустыня, образованная застывшей магмой, окружала древнее сооружение. Лучи темно-красного светила скользили по бурым стенам. Все было мертвым в этом мире, и мертвее всего выглядел склеп – воплощение загробного покоя, застывшее в пилонах и башнях.

Октавио Карго знал, что обитателям склепа известно о его прибытии.

«Сантарис» приблизился к острову. Он погрузился в прозрачную атмосферу астрала, как огромное животное, сползающее в прохладную воду, и золотистые искры затрещали на его обшивке.

Корабль остановился в нескольких футах над магмовой равниной, и волшебные сполохи под ним, гудя, поддерживали его в парении.

Полетела вниз веревочная лестница. Октавио Карго спускался по ней первым. Он многое слышал об обиталище хоттов, и ему казалось, что он готов встретиться с ним.

Первое ощущение, которое пришло к Карго, когда двери перед ним раскрылись, – тишина и заброшенность. Воздух был неподвижен, не чувствовалось даже легкого ветерка, который распушил бы вьющуюся бородку Октавио Карго.

Спустившись на четыре ступени, человек понял, что беспокоило его. Магическое поле, окружавшее «Сантарис» и поддерживавшее его в воздухе, должно было вызывать ветер, но ветра не было.

Лизардмен Тидволл вышел из корабля вторым. Ему приходилось поворачиваться боком, чтобы его кривые лапы могли перебирать по узким ступеням трапа. Он поднял голову, прикрывая лицо лапой. Зубастая пасть ящерочеловека растворилась, он что-то сказал, но Карго не разобрал что.

Лизардмен ошущал ветер; он налетал с такой силой, что Тидволл боялся сорваться с трапа и покатиться по изрытой кратерами пустыне. Ему с трудом удалось добраться до последней ступени. Низко нагнувшись, он поспешил следом за своим хозяином.

В руке лизардмен сжимал конец сверкающей цепи. Цепь была длинной, и каждое из ее звеньев топорщилось шести­угольником. Сгорбленный человек был прикован к другому ее концу.

Долгие недели страданий, которые пережил пленник, оставили отчетливые следы на его лице. Выражение обреченности, застывшее в его опущенных глазах, говорило о том, что этот несчастный давно уже потерял последнюю надежду сохранить свою жизнь и уж тем более обрести свободу.

Человек не делал попыток освободиться. Иногда он останавливался, тупо глядя себе под ноги, но не для того, чтобы выказать неповиновение хотя бы таким, единственно доступным ему способом, – просто он внезапно забывал и пытался вспомнить, кто он и где находится.

Тогда Тидволл натягивал серебряную цепь, и человек вновь покорно следовал за лизардменом, пока какой-то кусочек его сознания, ничем не прикрепленный, не отделялся от него снова, и тогда пленник вновь замирал на месте, безвольно опустив руки.

Ни один человек более не вышел из узкого проема корабля. Никто из команды Тидволла не захотел бы ступить на землю, освященную когда-то хоттами и оскверненную теперь.

Каменные ворота растворились перед Октавио Карго. Человек в темно-коричневой хламиде стоял на верхней из трех ступеней. В руке, иссохшей, почти лишенной плоти, он держал деревянную клюку.

Большой горб, скошенный на одну сторону, возвышался над склоненными плечами человека. Складки одеяния не давали увидеть его лицо.

Шестеро стражей сопровождали горбуна. В тускло-красных доспехах они походили на огромных насекомых в жестких панцирях. Тела людей были сплошь укрыты броней, и лишь тонкие щели на уровне глаз пронзали высокие сплошные шлемы.

Октавио Карго поклонился. Если вспомнить, что он никогда и ни перед кем не склонял головы, это движение означало крайнюю степень почтения.

– Я пришел, чтобы возложить дары и почтить шестерых истинных коуди хоттов, – произнес он.

Плечи горбуна дрогнули, высохший палец скрючился над его головой, венчая поднятую в вопрошающем жесте руку.

– Какое дело тебе до шестерых истинных коуди, чужеземец?

Октавио Карго на мгновение опустил глаза, что можно было истолковать как признак смущения и благоговейного трепета перед памятью своих предков.

– Энфилд, пятый истинный коуди, был моим предком.

Хриплое карканье вырвалось из-под складок хламиды.

– Хорошо, что ты не даешь засохнуть своим корням, чу­жеземец. – Голос горбуна вновь стал резким. – Но тебе еще предстоит доказать, что ты достоин войти в склеп хоттов.

Октавио Карго прижал ладони к груди:

– Я готов.

Горбун сделал шаг вперед, его исковерканная фигура выступила из тени древнего храма. Шестеро стражников не последовали за ним, но прозрачные молнии, пробегавшие по их клинкам, говорили об их готовности выстрелить.

– Назови текст святопрестольной клятвы, – произнес гор­бун. – Она может быть известна только прямому потомку истинного коуди; секрет этот передается из поколения в поколение и тщательно охраняется от непосвященных. Говори.

Прозрачные молнии быстрее заскользили по клинкам стражников. Кончик хвоста Курта Тидволла изогнулся, что свидетельствовало о его волнении. Лизардмен знал, что храмовые законы предписывают охранникам убивать каждого, кто высадится на острове хоттов, не имея в жилах священной крови.

Октавио Карго, слегка подрагивая кудрявой бородкой, заговорил:

– Никто не смеет произносить дословно этого текста, не будучи истинным коуди.

Горбун, лица которого Курт Тидволл не имел больше ни малейшего желания увидеть, одобрительно кивнул.

– Я передам его в косвенной форме, в том варианте, который был принят в семье, к которой я принадлежу, и не менялся одиннадцать поколений.

Жрец снова кивнул головой, укутанной в темно-коричневый капюшон.

– Коуди клялся сохранять мир под звездами, чему порукой была честь его и имя его рода. Коуди должен всегда стоять на страже человеческого мира, не отступая от долга своего ни по велению сердца, ни по приказанию разума. Истинный коуди видит, где проползает черта, отделяющая мир человеков от мира тьмы. И пусть ни один из людей не в силах передвинуть эту черту и отвоевать у сумерек земли хотя на шаг, коуди обязан положить свою жизнь на то, чтобы черта не сместилась в другую сторону.

Что-то задвигалось под одеянием горбуна – странно, так не могло шевелиться человеческое тело.

– Текст исковеркан, – прохрипело уродливое существо.

Чешуйчатая лапа Курта Тидволла потянулась к эфесу шпаги. Но какой толк? Шесть магических жезлов были направлены в их сторону, и никакое сопротивление не способно было спасти жизнь капитана и его хозяина.

– Но за одиннадцать поколений случиться могло и не такое, – произнес горбун.

Прозрачные молнии сократились на сдвоенных жезлах и исчезли совсем.