Книга Воин. Голос булата - Дмитрий Янковский

Он поднялся и бодро направился к лесу, но у самой кромки остановился.

– Да помогут вам Светлые Боги! – шепнули скрытые в седых усах губы. – Коль вы не сдюжите, то кто тогда нам поможет?

– Что ты там шепчешь, старик? – подозрительно сощурился Витим.

– Вы должны успеть остановить ворога до осени. – уже громче ответил волхв. – Обязательно до осени, не то может быть худо. Постарайтесь…

Он шепнул еще что-то и лохматый лес проглотил его как медведь муравья – даже следа не осталось в высокой траве.

16.

Они ехали уже пятый день…

(Тут у меня пропуск, поскольку длина дороги до Перевала будет зависить от количества слов)

Ветер крепчал, срывая с голой земли уже не только едкую пыль, но и камни величиной с пшеничное зернышко. Низкое солнце тускло светило с простывших небес, не рассеивая, а только усиливая пронизывающий до костей холод. Друзья, ежась и кутаясь, привалились спинами к скале, укрывшей их от надрывного северного ветра. Непривычный к холоду Ратибор вздрагивал крупной дрожью, а из потрескавшихся его губ начинала сочится кровь.

– За половину дня так погода испортилась… – сплюнул он, скривившись от боли.

– Да. – подтвердил Микулка. – Словно мы постепенно входим в места, где зима властвует безраздельно.

– Я тут как-то проезжал в такое же время… – приложился к бурдюку с красным вином Витим. – Было… гораздо теплее. Что-то не так… ЧУЮ!

– Может быть я не прав, – Сершхан растер руками покрасневшие уши. – Но по моему тут не обошлось без нашего ворога.

– Не хватало еще, чтоб он был над погодой властен. – нахмурился Волк. – Надеюсь, что ты не прав.

– Барсук говорил, что мы должны найти супостата до осени, иначе придется худо. – пожал плечами Сершхан. – Неспроста ведь, а? Что-то НАМЕРЕННО злое в этом студеном ветре. Что-то, от чего мурашки по коже.

Словно обрадовавшись признанию его силы, ветер усилися, завывая в щелях и выбоинах скалы, солнце померкло, размытое несущимися облаками пыли. Рипейские горы высились на севере, упирая заиндевелые скальные пики в низкие небеса. Они торчали словно зубы в красной пасти, выпирая прямо из ровной пыльной пустыни без всякого намека на предгорья. Стояли стеной, всем своим видом показывая неодолимость преграды. И только тут, в одном единственном месте скалы сошлись в низкую седловину, пыльным горбом перевалившуюся через разорванную гряду.

– Надо идти! – твердо сказал Витим, завязывая бурдюк. – Впереди Перевал, а там не далеко и до моря. Ворог там, на берегу, он ведь не может перелететь через такую большую воду на колдовской лодии.

– Витим… А тебе не кажется, что нас специально заманивают сюда? – настороженно спросил Волк. – Слишком уж много следов оставил злодей! Слишком много! Словно хотел показать нам, что он прошел именно тут.

– А если и так? – устало спросил Микулка. – Поворачивать обратно? Нет уж, мне дороги назад нет. Я обещал Диве защиту, значит либо выполню обещание, либо загину в дороге, но перед собой, перед ней, перед отцом ее и другими Богами буду честен. Да и все мы… Что стоит жизнь, если не выполнить предначертанного?

– Да, надо двигаться. – поморщился Ратибор. – У вас осталось чего-нить перекусить на дорожку? А то в этой пустыне с голоду и загнуться можно.

– На! – протянул ему Волк кусок застывшего мяса.

– Только есть на ходу! – поднимаясь предупредил воевода. – Некогда нам рассиживаться, да и примерзнем без движения. Вперед!

Они вышли из-за скалы и пригибаясь как трава под дождем двинулись на север. Глаза их сузились в щелки и даже за свистом ветра было слышно, как на зубах Ратибора хрустит крупная пыль. Микулка подумал, что надо иметь какое-то особое обжорство, чтоб кушать в таких условиях.

К вечеру заброшенная дорога потянулась в гору, карабкаясь на Перевал. Идти становилось все труднее – сказывалась усталость последних дней, но движение согревало, а это было главным, поскольку стужа непонятным образом становилась все более и более лютой. А ведь казалось, что уже некуда. Солнце подбиралось к своему ночному убежищу, полого скатываясь вдоль скалистой гряды и вскоре спряталось за каменными громадами, бросив последний ярко-зеленый луч. Стало быстро темнеть, словно мигом кончилось масло в светильнике, а капельки крови из растрескавшихся от ветра губ замерзали не долетая до земли.

Ратибор совсем сдал – горбился, дрожал как осиновый лист и обессиленно опирался на ножны меча как на посох. Витим посоветовал ему опираться на лук, но ночной стрелок так взглянул на воеводу, что тот до темноты карабкался в гору молча. Они шли и шли, глядя уже не вперед, а только себе под ноги, будто стужа заморозила не только их чувства и мысли, но и само стремление к цели. Но ноги сами привычно перебирали землю и казалось, что даже если все умрут прям сейчас, бездыханные тела все равно будут монотонно топать в гору.

На половине пути до седловины, рассыпалась серой пылью оловяная застешка, держащая синий плащ Ратибора, он бездумно, как во сне обмотал им грудь и поплелся дальше, сгибась все больше, словно под жуткой тяжестью. Руки и ноги онемели от стужи так, что казались чужими, сердца колотились все медленне, а Ратибор до седловины так и не дошел, повалился в промерзшую пыль. Путники шли, словно не замечая потери, только Волк обессиленно ухватил соратника за одежку и волоком потянул в гору.

И вдруг начало теплеть, быстро, ощутимо, словно живительное тепло исходило из крохотной точки где-то там, впереди, с огромным трудом, но уверенно размазывая лютый холод по стенкам ущелья.

– Что это? – одними губами прошептал Микулка.

Витим тряхнул головой и шире раскрыл глаза.

– Теплеет! – молвил он ускоряя шаг. – Богами клянусь, там тепло впереди!

Друзья словно очнулись от тяжкого сна, заспешили вперед, а Сершхан помог сильно отставшему Волку.

Седловина вогнутой дугой темнела на фоне звезд и друзья, приглядевшись, различили какую-то темную громаду, преграждающую путь впереди.

– Крепость… – не веря глазам прошептал Сершхан. – Други! Это ТА Крепость!

00.

За стенами царило запустение – башни обвалились тут и там, сгнившие потолочные балки торчали словно сломанные ребра павших животных, но тут было тепло, а из многочисленных трещин в земле вырывался горячий, живительный пар.

Ратибор тяжело дышал, лицо его пошло красными пятнами и он постоянно бредил, мечась в горячем бреду. Волк не отходил от него ни на шаг, обтирал лоб влажной тряпицей, капал ледяную воду на иссохшие губы. Витм забрался на уцелевшую башню и внимательно всматривался в даль, посеребренную светом восставшей луны. Сершхан готовил ужин, распаривая мясо на жаре, вырывавшимся из широкой расщелины, а Микулка помогал кому чем мог – то собирал для Ратибора иней со скал, чтоб остудить высохшую тряпицу, то разбирал мешки с поклажей, то носил для Сершхана воду из горячего озерца прохудившимися от времени ведрами.