Книга Невероятное путешествие мистера Спивета - Рейф Ларсен

Увидев мою окровавленную рубашку, она защелкала языком и завопила кому-то из помощников, чтоб скорее тащил, во что переодеться. Через несколько минут он вернулся с пустыми руками.

– У нас слишком мало времени, – покачала головой она и, немного подумав, взяла кусок синей ткани и обвязала мне поверх рубашки, а потом натянула сверху смокинг и довольно кивнула. – Дедушка у меня вот так и носил.{189}

Ко мне все подходили разные люди, пожимали руку чуть выше локтя и ерошили мне волосы на затылке. Какая-то женщина с планшетом и в наушниках порывисто обняла меня, а потом заплакала и пошла прочь, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

Я слышал, как она говорит:

– Ну так бы и съела его.

Сперва возникли некоторые разногласия, можно ли Джибсену во время интервью сидеть рядом со мной, но ведущий программы наложил твердое вето. Сказал, хочет меня одного, «как есть». Джибсен занервничал, губы у него снова затряслись.

– А когда кто-нибудь говорит, что так бы тебя и съел… – начал я, но тут все кругом завопили. Чья-то рука больно вцепилась мне в локоть и препроводила на сцену.

Я сидел в большом мягком кресле напротив стола мистера Эйшнера, ведущего. Свет был ужасно ярким. Перед тем, как камеры начали работать, мистер Эйшнер спросил, какой у меня любимый фильм. Наверняка он так спрашивал у любого ребенка, попадавшего к нему на программу. Я рассказал ему о Ковбойской гостиной и нарисовал схему моих девяти любимых фильмов. Похоже, ему это понравилось.{190}

Человек с планшетом в руках и ирокезом на голове предупредил:

– Осталось… пять, четыре, три, два, один.

Как только над камерой зажегся красный огонек, мистер Эйшнер превратился в телеперсонажа. Он сел в кресле очень прямо, а голос у него стал каким-то ненатуральным. Я попытался тоже сесть как можно прямей.

– Мой первый гость нынче утром – только что объявленный лауреат премии Бэйрда от Смитсоновского института, мистер Т. В. Спивет. Мистер Спивет – талантливый картограф, иллюстратор и ученый, и перед тем, как удостоиться столь высокой награды, он целый год работал в музее иллюстратором. Его рисунки изумительно подробны и невероятно впечатляющи – достаточно одного взгляда на них, чтобы это оценить. Но самое примечательное во всей этой истории – то, что Т. В. Спивету всего-навсего двенадцать лет от роду.

Камера плавно подъехала ко мне. Я попытался улыбнуться.

– Т. В., сирота, недавно при трагических обстоятельствах потерявший еще и брата, присоединяется к нам, чтобы запустить трехсерийный проект о гениальных детях: откуда они берутся и что намерены делать в нашем обществе.

Он повернулся ко мне.

– Итак, Т. В., ты вырос на ранчо в Монтане, верно?

– Да.

– И твой отец – мне очень жаль – сколько тебе было, когда он умер?

– Эээ… девять или десять, – промямлил я.

– Я так понимаю, он был вроде ковбоя?

– Да.

– И превратил ваш дом в декорацию к вестерну?

– Ну, это… – Я ощутил на себе взгляд мистера Джибсена. – Да, это правда. Наверное, он хотел жить в мире «Дилижанса» и «Монти Уолша».

– Монти Уолша?

– Это такой вестерн с как там его… ну, из этих…

– И чему самому важному он успел научить тебя до того, как умер? – перебил меня мистер Эйшнер.

Я понял: вот теперь-то я все испорчу. Ну как с первого же раза найти правильный ответ на такой вопрос? Но сидя там и глядя на красный огонек на камере, я остро ощущал, что промолчать в такой ситуации – и подавно не лучший выход. Поэтому ляпнул первое, что пришло в голову:

– Думаю, я научился у него важности ритуалов.{191}

Но тут же сам и спохватился.

– Погодите, а можно я отвечу по-другому?

– Конечно, конечно. Говори, что хочешь. Это ты, в конце концов, тут Бэйрдовский лауреат.