Книга Все или ничего - Елена Ласкарева

На этот раз точно в цель — прямо в руки.

С каких пор Соболева не выносит запах спортзала, насквозь пропахшего потом многих тел?

Ирина пожала плечами и тщательно облилась дезиком с головы до ног. В воздухе распространился тонкий, нежный запах сирени.

— Так лучше?

— М-м… — Вика осторожно вдохнула и подавила приступ тошноты.

— Ну теперь хватит реветь, скажи по-человечески, что стряслось? Отравилась? Так это не смертельно. Тебе же Костик дал неделю. Оклемаешься.

Вика горько замотала головой.

Ирина села рядышком и тронула ее за руку.

— Слушай, я же тебе не враг. Мне ты веришь?

— Не знаю…

— Ну, за такие слова, девушка, положено к барьеру вызывать, — невесело попыталась пошутить Ирина.

— Кранты моему барьеру… — снова залилась слезами Вика. — Полный абзац…

— Так не бывает, — убеждала Ирина. — Я тоже так думала, а видишь — вполне в форме. Что с тобой? Может, я могу помочь?

Вика тихо скулила в подушку:

— Ты?.. Чем?.. Никто… мне…

И вдруг резко выпрямилась и в упор глянула на Ирину.

— Можешь. Поговори с папой.

— О чем?

— Пусть даст согласие. Скажи ему, что значит для меня этот чемпионат. Он не понимает! Ведь потом я уже никогда не вернусь…

Она смотрела так умоляюще, словно цеплялась за последнюю соломинку, словно Ирина действительно была ее последней надеждой…

— Я поговорю! Конечно! О чем речь! — горячо заверила ее Ирина. — Только… на что он должен согласиться?

— На аборт! — выпалила Вика.

Ирина ошарашенно уставилась на нее. Вика залилась мучительной краской, сделала над собой усилие и выдавила:

— Да. Я беременна…

— Но это же прекрасно…

— Это ужасно! Я сама хотела… А мне всего шестнадцать… И везде, даже в платных, требуют от родителей расписку…

— А отец не дает, да? — догадалась Ирина.

— Дурак! Идиот! Домостроевец! Ему внуков нянчить хочется? Можно подумать! Он мне всю жизнь хочет сломать!

— Ну… почему… Может, тебе правда лучше родить… — задумчиво сказала Ирина. — Это же ребенок… Он же уже живой…

— Да не живой он! Кусочек мяса! Всего-то недельку отваляться — и опять на тренировку!

— Подожди… Если тебе так важен чемпионат, то ты вполне можешь выступать и так. У тебя же еще ничего не видно. Вот Катя Бутурлина до шести месяцев на помост выходила. А фигуристки наши! Через два месяца после родов уже медали брали…

— А ты когда-нибудь была беременна? — исподлобья глянула Вика.

Ирина вздохнула.

— Нет. Ни разу…

— Вот и не понимаешь! — с чувством превосходства заявила Соболева. — У меня же токсикоз!

— А что это?

— Хреново, короче… — хмуро объяснила та. — Тошнит. От всех. Голова кружится… Я вся как тряпка…

— И лежишь себе в кровати с одеялами на вате?

— Вот именно. И все это можно кончить в один день! Чик — и здорова и счастлива.

— А… Отец не против? — тактично уточнила Ирина.

— Ну я же тебе говорю! Он не дает расписку!

— Да не твой отец… А ребенка…

Вика шмыгнула носом и гордо заявила:

— У него нет отца.

— Э… так не бывает… Но если ты не хочешь говорить…

Вика прищурилась.

— А ты хочешь, чтоб я сказала?

— Да нет, не надо…

— А я скажу! — запальчиво выпалила Вика. — Это Галибин! Вот!

— Андрей? — недоверчиво протянула Ирина. — Не может быть…

— А вот и может! — со слезами выкрикнула Вика. — Думаешь, ты одна-единственная? Что, кроме тебя, баб нет? Да он мне давно говорил, что у вас с ним так… спортивные упражнения… для здоровья…

Странно… Эти слова даже не отдались в сердце болью… Абсолютно безразлично… Мне все равно… Только жаль, что я столько душевных сил потратила на этого подлеца… И если бы не проскочила тогда на красный свет, то получила бы свои тюльпаны, и поцелуи… И продолжала эти… Спортивные упражнения…

— А тебя он уверял в вечной любви…

Вика, потупившись, кивнула.

— Вот только ребенок испортит вам спортивную карьеру…

Вика всхлипнула.

— Букетик в подарок — и решай, девочка, свои проблемы сама…

— Откуда ты знаешь?

— Нетрудно догадаться, — усмехнулась Ирина.

— Тебе смешно, да? — Вика по-детски надула губы. — А я его ненавижу… Это подстава, понимаешь? Обманный выпад… Это как бронежилет на дуэли…

— Ого, выздоравливаешь! — оценила Ирина. — Мыслишь профессиональными категориями. А теперь представь, что папа даст согласие, ты пройдешь через этот ужас, поедешь на чемпионат…

— Да! Да!

— И каждый день будешь снова видеть Андрея…

— Да! — выпалила Вика… и осеклась.

Она доверчиво обвила Иринину шею руками и забормотала сквозь слезы:

— Не хочу… не могу…

— Ну вот, — как маленькую утешала она Вику. — А если осложнения? Ведь это так опасно… И потом ни ребенка, ни чемпионата… А если у тебя потом никогда уже детей не будет?

— Все будут пальцем тыкать… — выла Вика. — Нагуляла… скажут. Мне семнадцать только через два месяца… Я только в институт поступила… И все прахом…

— А ты выше нос! Мало ли кто что скажет?! Слушай больше!

— Так Галибин всем уже растрепался…

Ирина вздохнула. Невозможно быть третейским судьей в таких вопросах. Она и сама не знает, как надо поступить…

Что сама Ирина Первенцева выбрала бы в такой ситуации: ребенка или большой спорт?

Еще полгода назад она, не задумываясь, ответила бы: спорт! А сейчас?

Ирина нахмурилась и строго сказала, совсем как Тамара Степановна:

— Ты уже взрослая. Решай сама. И не прячься за папу. За свои поступки надо отвечать. Это не по-мушкетерски. Галибин — предатель. А ты? Ты сейчас тоже предаешь своего ребенка. Трус спасает свою шкуру, и мы по ритуалу ломаем над его головой шпагу. А ты? Тоже трусишь. Боишься молвы, осуждения… И готова ради своих успехов пожертвовать чужой жизнью…

— Тебе легко так говорить… — проканючила Вика. — А на моем месте…

— Я на твоем месте уже была, — жестко отрезала Ирина.

— Первенцева! Почему опаздываешь?

Константин Иннокентьевич недовольно зыркнул на Ирину.