Книга Переступая грань - Елена Катасонова

Она уже засыпала. И Женя на цыпочках вышел.

7

По дороге домой Женя купил шампанское. Дома принял душ, пообедал и полежал в постели, пытаясь заснуть. Звонил телефон, но он не брал трубку вдруг Надя? - а Тане с Денисом (тот был у Люды) позвонил сам. "Почему Денис не спросил, где я встречаю Новый год?" - расстроенно думал Женя. Ответ он вообще-то знал: потому что догадывался.

- Мама просила никому завтра не приходить, - сказал Женя сыну.

- И ты не придешь?

Вопрос звучал почти угрожающе.

- Приду обязательно! - горячо сказал Женя, и, хотя он и в самом деле собирался к Лере, получалось, что сын его как бы заставил.

"До чего же все сложно! - маялся Женя, обняв подушку, сбивая ее, несчастную, кулаками, переворачивая с одной стороны на другую. Голова была чугунной, и ломило тело. - Заболел я, что ли? Недаром же в конце концов объявили они карантин? Еще принесу Лерке грипп! Вот гады: карантин, а пускают! - внезапно обозлился он. - В советские времена муха бы не пролетела! А теперь... Особенно в платное отделение, запросто!" Он вспомнил, как, уходя от жены, увидел у дверей самой крайней палаты здоровенных таких бугаев: сидят по обе стороны двери как истуканы - лица каменные и глаза пустые, но зоркие.

- Охрана, - уважительно шепнула, поймав его взгляд, сестра. - Лежит тут какой-то бандюга...

Ну и компания! Но если охрана, то, значит, бандюга чего-то боится? Кто-то может сюда ворваться? Женя поежился, не выдержав, позвонил Палычу, хоть и понимал, что свинство: тот, судя по всему, собирался в аэропорт, душа рвалась к солнцу, в Египет, оставляя позади хмурую, пасмурную Москву.

- Да нет! - бодро закричал Палыч. - Никто никуда не ворвется! Это у них так положено, для понту! - Но, подумав, фыркнул: - В нашей великой стране как ни кинь - все клин. Если в бесплатной - так ни хрена не лечат, а в платной - так рядом бандитский авторитет. Ну, бывай! Улетаю... Отдохнем чуток от наших реалий. Еще раз - с Новым годом!

- И вас. Наташу целуй. Извини, что пристаю...

- О чем разговор? Ты где встречаешь? - Голос у Палыча дрогнул, смягчился: жалко стало и Женьку, и Леру.

- Так... В одной компании...

- Вот и правильно, - одобрил, хотя и с некоторым удивлением, Пал Палыч. - "Оттянись со вкусом!"

Он басовито захохотал, и Женя вспомнил назойливую рекламу. Въедается, стерва, в душу, скоро все мы заговорим, как людоедка Эллочка.

- Счастливо! Кланяйся Красному морю.

- Ох, не говори! Как нырну... Натка купила второй купальник: чтоб, значит, ни минуты простоя. Пока!

Женя взглянул на часы: что ж, пора и ему собираться. Впервые не очень-то хотелось ехать к Тане - ужасно болит голова и вроде как насморк, а на улице сыро, черно, плохо на улице... Вот странно: наконец-то он едет, ни от кого не таясь, никого не обманывая - почти не обманывая, - и как-никак Новый год, а на душе смутно. Это все из-за Леры? Из-за ее бледного лица, шелестящего голоса, ее убийственной, пугающей слабости? Да, конечно. Но из-за Нади - тоже. А еще из-за Дениса, его новой манеры разговора с отцом почти угрожающей. "Если вы любите, любите по-настоящему, то все люди будут вам врагами". Кто это сказал? Ах да, Олдингтон! У него и роман есть такой: "Все люди - враги". Вызывающее название, но, судя по биографии писателя, им выстраданное.

"Любите по-настоящему..." А он любит, любит Таню! Это так же ясно, как то, что он женат, живет в Москве, и у него есть сын, институт и друзья и... Таня. Она часть его жизни, а может быть, сама жизнь. "Поэтому прекрати! велел себе Женя. - Вставай, одевайся и все отринь - на время, на эту ночь, - забудь обо всем, кроме Тани".

Он встал, включил телевизор - там истово плясали и пели - и стал одеваться. Приготовленный в подарок трехтомник лежал на столе. "Что ждет меня в Новом году?" - загадал Женя и открыл наугад один из томов.

Она застыла в томной позе,

Непринужденна и легка.

Нежна улыбка. К чайной розе

Простерта тонкая рука...

Какие слова... Вот пусть все так и будет.

Когда он вышел на улицу, ни хандры, ни ломоты в костях, ни даже головной боли как не бывало. Правда, перед выходом он глотнул анальгину. Влажный, порывистый ветер сменился на спокойный и свежий, редкие прохожие по-свойски кричали "С наступающим!", автобус подкатил сразу, пассажиры в метро доброжелательно и понимающе поглядывали друг на друга: и ты, дескать, спешишь встречать Новый год? Пора, брат, пора садиться за стол...

Проспект Мира сиял огнями: ветки деревьев были искусно переплетены лампочками; гирлянды, переброшенные через дорогу, разноцветными арками уходили вдаль. Чистенькая старушка продавала в подземном переходе букетики бархатистых фиалок. Букетики были красивыми и недорогими.

- Сами выращиваем, - похвалилась старушка, принимая плату. - Цветут круглый год. С наступающим вас!

- И вас - тоже!

Женя бережно держал букетик. Фиолетовые фиалки робко выглядывали на свет из гофрированной бумаги. "Таня обрадуется", - подумал Женя и нажал кнопку звонка.

- Ах! - всплеснула руками Таня. - Какая прелесть! Где ты их достал?

- Это ты - прелесть.

Женя замер у порога, восхищенно глядя на Таню. На ней было невиданной красоты платье. Трикотажное, цвета морской волны - под цвет глаз - оно обтягивало Таню, как перчатка - руку. Длинное, до щиколоток, не только не скрывало, а, наоборот, подчеркивало фигуру, вырисовывая все ее контуры: маленькую грудь, покатые плечи, плоский живот, тонкую талию, округлые бедра, стройные ноги. Дразняще выглядывали из-под платья знакомые туфельки.

- Посмотри, я подстриглась!

Тут только сообразил Женя, почему Таня была такой юной: она рассталась со своими длинными волосами, короткие завитки не касались шеи, и не прикрытая, как всегда, блестящим крылом черных волос она была по-детски трогательной. Женя осторожно обнял Таню.

- Что за духи у тебя такие?

- Нравятся?

- Очень... Какой-то ни на что не похожий, удивительный запах.

- Это "Поизон". Вытащила недавно одного старика с того света - я уж о нем и забыла, - и вдруг приходит дочь. "Это - вам", - говорит. Вот так вот, ни за что ни про что: ведь все уже позади.

Женя почти не слушал. Как всегда рядом с Таней, он чувствовал только одно: если сейчас же, немедленно, они не лягут в постель, в нем все взорвется, не выдержит напряжения. Горький запах духов кружил голову.

- Еще целых два часа до Нового года, - умоляюще сказал он и погладил эти трогательные, неожиданные завитки у открытой, такой женственной шеи. Давай развернем диван?

- А платье? - совершенно по-детски обиделась Таня. - Я хотела, чтобы ты его рассмотрел.

- А я рассмотрел, - шепнул Женя, целуя Таню. - Я потом еще посмотрю.