Книга Дом, в котором… Том 3. Пустые гнезда - Мариам Петросян

Это было на следующий день после открытия. Мы ходили на выставки, когда там было поспокойнее и поменьше народу. Когда я, послонявшись по залам, в третий раз застал его возле той же картины, он сказал:

– Знаешь, а ведь Курильщик вынес из Дома намного больше, чем думает.

На картине были все те же поднадоевшие черно-белые круги. На весь холст. Больше всего это напоминало доску для игры в дартс. Даже воткнувшаяся стрелка присутствовала.

– Извини, – сказал я. – Ничего не понимаю в живописи. Особенно в такой.

– Время не течет, как река, в которую нельзя войти дважды, – сказал Сфинкс. – Оно как расходящиеся по воде круги. Это не я сказал, это цитата.

Он протянул искусственную руку в перчатке и указал на стрелку, воткнувшуюся в мишень.

– И если уронить в эти расходящиеся круги, скажем, перо, как нарисовано здесь, от него ведь тоже пойдут круги? Маленькие, почти незаметные… но они пересекут большие…

Я попробовал представить то, о чем он говорил. И ощутил себя Винни-Пухом с тонной опилок в голове. От меня, кажется, даже запахло опилками.

– Ты считаешь, что это оно и есть? – спросил я, уставившись на то, что упорно выглядело доской для игры в дартс.

Он кивнул. Глаза у него горели, как у какого-нибудь сумасшедшего пророка. В такие моменты я подозреваю, что меня гипнотизируют.

– Если бы ты был таким пером, куда бы ты упал в прошлом? Что бы изменил?

Мне стало тоскливо. Что бы я изменил в своем прошлом, если бы мог? Наверное, почти все. И вряд ли из этого вышло бы что-то путное.

– Слишком часто пришлось бы падать, – сказал я. – И в слишком много мест.

– У тебя одна попытка, – не успокаивался он. – Одна-единственная.

– Я бы не стал заморачиваться. Мою жизнь с одной попытки не изменишь.

Он наконец перестал меня гипнотизировать.

– Ты не понял, – сказал он, отворачиваясь. – Твою жизнь невозможно изменить. Она наполовину прожита. Можно попасть только на другой круг. Где будешь уже не совсем ты.

– Тогда зачем вообще что-то менять? – не понял я. – Если здесь ничего не изменится?

Проклятый галстук к тому времени так натер мне шею, что хотелось только поскорее уйти. Кажется, Сфинкс понял мое состояние.

– Пошли, – сказал он. – Ты весь красный.

И мы ушли. Эрика в тот день на выставке не было. Не то я спросил бы его кое о чем.

Конь

Когда мы их увидели, то не сразу сообразили, что к чему. То есть мы, конечно, заметили, что мальчишка здорово смахивает на Слепого. Но нам и в голову не могло прийти, что это он и есть. То есть, я хочу сказать, ну кто бы на нашем месте в такое поверил?

Гибрид

И вот однажды Сфинкс заявляется не один. Вылезает из машины, а потом открывает заднюю дверцу и выуживает оттуда это пугало. Мальчишку лет шести. В черных очках. Тощего-претощего, и в какой-то мерзкой сыпи. Наши все ветрянкой переболели, поэтому мы не паримся и даже стараемся не обращать на него внимания. Сразу видно, на кого он похож. И мы чувствуем неловкость, будто подсмотрели, как кто-то носит при себе портрет покойной жены. Не станешь же о таком говорить вслух? Мы и не говорим. Но дети сразу начинают к нему лезть, потому что он в своих белых кедах и майке с наклейками такой ужасно городской, что у них просто нервы не выдерживают. Они окружают его и начинают болтать про его одежду, сыпь и про то, что он, видать, не может и шагу ступить от страха, в общем, дразнят.

Совсем слегка. Я решаю надрать им уши, потому что с гостями себя так не ведут, и уже подхожу к ним, когда кто-то – вроде бы младшенькая Рыжего, дергает его за рукав. И начинается такое…

Конь

В драке очки с него слетели, и все стало ясно. Любой бы догадался. Я хочу сказать, кто хоть раз в жизни видел Слепого. Так мне показалось. Но я ошибся. Москит, к примеру, ничего не понял.

– Ой! – сказал он. – Сынишка Слепого! Нет, вы поглядите, какое сходство!

Я не стал его разубеждать. Он с тех пор любит потолковать о наследственности. О том, какая это сила.

Дети так расстроились, узнав, что дрались с незрячим, что мы их даже ругать не стали.

Но своего мальчишку Сфинкс увел за сарай и устроил ему там разнос. Я, сказать по правде, не удержался, сунулся туда к ним, поглядеть, что и как. И не я один. Рыжий меня обогнал. Глядим, Сфинкс стоит, разоряется, а ребенок его то ли слушает, то ли нет, спокойный-преспокойный.

– Бедняга Сфинкс, – шепчу я Рыжему.

– Это с какой стороны посмотреть! – отвечает Рыжий раздраженно. – Тебе в детстве не читали лекций о приличном поведении? Тебя от них не мутило?

– Ну а ты бы что делал на месте Сфинкса? – спрашиваю я.

– Похвалил за смелость, – отвечает Рыжий, не задумавшись. – За то, что умеет за себя постоять.

– Кто? Он-то? – изумляюсь я. – Его за такое хвалить? Вот его?

Рыжий смотрит на меня как-то странно. И спрашивает, действительно я дурак или прикидываюсь.

А что ответишь, когда тебе откровенно хамят? Я, конечно, сразу ушел оттуда.

Рыжий

После того как всех бандитов уложили спать, Конь слез с телефона, а я перестал нервничать, представляя счет от телефонной компании, который прибудет после его задушевного трепа с Лэри, словом, когда все стихло, и мы со Сфинксом остались на веранде одни, я спросил его, где он откопал этого мальчишку.

– Там, где его больше нет, – в лучших традициях четвертой ответил Сфинкс.

– Спасибо за вразумительный ответ, – сказал я ему. – Кому ты этим что-то доказываешь, хотелось бы знать?

Мы пили сидр, закинув ноги на перила веранды и не зажигая света, чтобы не налетело всякой живности.

– Всего лишь хочу исправить кое-какие ошибки одного хорошего человека, – объяснил он.

Прозвучало это… нормально. Как что-то обычное, чем всем нам время от времени не мешало бы заниматься. Потом он сказал, что я сделал бы то же самое. Если бы мне дали шанс.

Я много чего представил, после этих его слов. Запросто. У меня четыре дочери – три из них рыжие, и я знаю, кого из них люблю чуть-чуть сильнее и за что, хотя сходство скорее воображаемое. Я сказал:

– Может быть. Это совсем другое.

Он пожал плечами. В темноте не разглядишь, но мне показалось, что он улыбается.

– Каждому свое, – сказал он.

– Ага, – согласился я. – Но не у каждого такие связи.

Сфинкс дернулся и расплескал свой сидр.

– Тише! – сказал я. – Я никого не упрекаю. Это банальная зависть. Очень распространенное явление.

Мы немного помолчали, допили все, что оставалось в бутылках, и меня потянуло на мрачные пророчества.