Книга Отец Кристины-Альберты - Герберт Уэллс

Когда начинаешь пропускать разговор мимо ушей, обнаруживаешь, что вокруг соловьи, соловьи, соловьи. Они только что прилетели с юга. Один или два устроились на деревьях совсем близко, остальные подальше ткали легкую завесу над видимой вселенной — завесу из нежных переливчивых звуков.

Бобби сидел на ступеньке между комнатой и террасой, прислонившей спиной к косяку, а рядом стояла пустая чашка из-под кофе. Он устроился там у ног Кристины-Альберты, которая неподвижно сидела в глубоком кресле. Лицо ее казалось неясным в сумраке, но когда она затягивалась сигаретой, на него ложился багровый отблеск, и оно выглядело незнакомым.

А ведь днем ему казалось, что никого в мире он не знает так, как ее. Она его целовала, тянула за уши, а он целовал ее голые плечи и крепко обнимал. Дивайзис тоже молчал, погруженный в свои мысли. Он сидел за Кристиной-Альбертой по ту сторону раздвинутых дверей и в таком сумраке, что Бобби видел только его сверкающие ботинки и носки, кроме тех секунд, когда его лицо освещал луч маяка. Было время, когда Бобби думал, что Дивайзис влюблен в Кристину-Альберту, и его томило смутное необъяснимое чувство, что она влюблена в Дивайзиса или была в него влюблена. Ему чудилось, что их отношения прячут тайные глубины, но он понятия не имел какие. Люби Кристина-Альберта Дивайзиса, она бы прямо сказала об этом. Бобби не представлял себе, что могло бы ей помешать. Но сегодня она обняла и поцеловала Бобби, так не может же она любить другого!

Однако последние три-четыре месяца она часто бывала с Дивайзисом; Бобби не раз наблюдал, как влияют на нее, как меняют ее разговоры с ним. Она завела манеру ссылаться на него и говорила именно то, что сказал бы он. Эта поглощенность Дивайзисом совершенно не устраивала Бобби, была для него тяжким испытанием. И вот он внезапно узнал, что Дивайзис вовсе не предмет ее любви и никогда им не был. Сегодня она доказала ему это бесповоротно. И вот теперь, испытывая что-то среднее между гордостью и рабской преданностью, Бобби сидел у ее ног. Он сидел у ее ног совсем рядом с ней, а Дивайзис затерялся где-то во мраке на расстоянии целых трех ярдов от них.

Если не считать нескончаемого монолога Лэмбоуна, все больше молчали. А сейчас они еще меньше были склонны к разговорам.

— Такой совершенный вечер! — чуть вздохнула Маргарет Минз, уютно устраиваясь в большом плетеном кресле на террасе. — Я не могу разговаривать. И только благодарю Бога, что я живу на свете.

На этой девушке, как внезапно стало ясно Бобби две недели назад в Лондоне, намеревался жениться Дивайзис. Она резко вышла на сцену и смела треугольник, упорно рисовавшийся в воображении Бобби. Хрупкая, нежно миловидная, в сумраке она казалась такой же призрачной и душистой, как ночная фиалка, и была она замечательной пианисткой. Накануне вечером она играла два часа. Сестра Пола мисс Лэмбоун была извлечена откуда-то с запада Англии, чтобы играть роль хозяйки, пока помолвленные гостят в коттедже. Бобби пытался завести с Кристиной-Альбертой разговор о Маргарет, но Кристина-Альберта не хотела говорить о ней.

— Видишь ли, — невозмутимо сказала тогда Кристина-Альберта, — она открыла ему мир музыки. Вот, что их сблизило. Она умна, она очень безыскусственна и умна.

— Я даже не слышал о ней — пока ты не упомянула про их помолвку.

— Они вместе ходили на концерты и всякое такое. Он с ней знаком гораздо дольше, чем со мной.

— А когда ты познакомилась с Дивайзисом?

— Примерно тогда же, когда папочка явился на Мидгард-стрит. Совсем недавно. Едва ведь полгода прошло. Пол Лэмбоун привел меня к нему посоветоваться о папочке. А они уже вместе больше года. Я думала, что их только музыка интересует. Друзья и друзья. И я думала, что он не собирается жениться во второй раз. И тут он решил — совсем внезапно. — Кристина-Альберта призадумалась. — Так уж устроена жизнь, Бобби. Накапливается, накапливается, и вдруг решаешься.

— Она не могла решить? Заставляла его ждать?

— Не она, — ответила Кристина Альберта с удивительной жесткостью в голосе. — Нет, — сказала она. — Решил он. — Казалось, она почувствовала, что выразилась не вполне ясно. — Он просто взял дело в свои руки.

2

Это был второй визит Бобби в Удимор. Пол Лэмбоун внезапно счел нужным собрать гостей в коттедже, видимо, под воздействием помолвки Дивайзиса. В промежутке Бобби виделся в Кристиной-Альбертой десятки раз, и в нем окрепла вера в особенность их отношений. Они заполнили его жизнь. Он постоянно грезил о ней, начиная с того дня, когда она рисовалась ему синеглазой и хрупкой, и всякий раз она оказывалась такой и поступала так, что его грезы разлетались в клочья. Это делало ее необыкновенно интересной. Все больше и больше его интерес к жизни начинал зависеть от нее. Он хотел жениться на ней хотя бы для того, чтобы сберечь этот интерес. Она отказала ему — два раза. И без соблюдения ритуала, положенного для подобных случаев. «Да ладно, Бобби, — сказала она. — Ничего не выйдет. Я не такая, какой ты меня считаешь».

«Никогда не такая, — сказал он. — Я ничего против не имею».

«Ты ужасно милый товарищ, — сказала она. — Мне нравятся твои волосы».

«Так почему бы тебе не прибрать их к рукам, и не стать товарищами навсегда?»

«Ужас какой!» — сказала она, вот так отвергнув его руку и сердце.

Они часто встречались, они проводили вместе значительную часть времени, кроме тех удручающих случаев, когда она внезапно бросала его, чтобы отправиться в театр или на прогулку с Дивайзисом. Или чтобы пойти к Дивайзису поговорить. Она всегда без колебаний бросала его ради Дивайзиса. И все-таки Бобби виделся с ней подолгу и много. Она мало что знала о театрах, мюзик-холлах, ресторанах, дансингах и прочем, а Бобби в этой области был скромно компетентен. Молмсбери чувствовали себя брошенными, а Сьюзен проникалась свирепой мстительностью из-за того, что ей так часто приходилось оставаться без историй на сон грядущий. Тесси, объявлял Бобби, его самый-самый дорогой друг, но когда он хотел излить перед ней душу, как бывало прежде (что он проделывал, когда Кристина-Альберта была с Дивайзисом), естественно, излияния посвящались Кристине-Альберте. Бобби был изумлен и разочарован, обнаружив, насколько Тесси оказалась неспособной оценить неисчерпаемую интересность и обаяние Кристины-Альберты. Какое-то слепое пятно в ее сознании! Она словно бы считала, что Кристина-Альберта очень так себе, тогда как она была несравненно лучше. В результате между Бобби и Тесси возникло отчуждение, очень удручавшее Бобби.

Потому что Кристина-Альберта была замечательной — и интересной! — вне всяких сомнений. Она интеллектуально развивалась с необычайной быстротой и все лучше узнавала мир. При каждой новой встрече она, на его взгляд, успевала стать еще более яркой личностью, с еще более глубокими и поражающими идеями. Казалось, она каждую свою минуту жила полной жизнью. Теперь она занималась в Королевском научном колледже у Макбрайда. И овладевала новыми знаниями с неугасающим энтузиазмом. Она влюбилась в сравнительную анатомию. Бобби всегда казалось, что сравнительная анатомия — на редкость сухая, педантичная ерунда, занятая костями, но Кристина-Альберта утверждала, что она озарила для нее всю историю жизни на Земле. Сравнительная анатомия решительным образом изменила ее представления о мире и о самой себе. «Это самое романтичное, о чем я когда-либо читала или думала, — говорила она. — Рядом с ней история человечества выглядит глупостью».