Книга Горячие ветры Севера. Книга 2. Полуденная буря - Владислав Русанов

— Расскажешь всё — останешься жить.

Ардан завертел головой, попытался оглядеться по сторонам.

— Ты — единственный, кто выжил, — сурово проговорил Сотник.

На лице Кегрека попеременно отразились удивление, недоверие,страх.

— Что рассказывать? — просипел он сухим горлом.

— Где мой товарищ?

— Кисель увез.

— Куда?

— В Фан-Белл, я думаю.

— Зачем?

— Мы искали… Искали по северной границе всё необычное. Коли привезем, обещали денег…

— Кто обещал?

— Кисель заказ брал. Кажись, канцлер ард'э'клуэнский…

— Тарлек? — вмешался Ойхон. — Двухносый?

— Какой Тарлек? Тарлек с конца жнивца землю грызет… Бейона.

— Бейона?! — пришел черед удивляться и Ойхону, и Глану. Только последний смолчал, не воскликнул подобно рудознатцу.

— Она, полюбовница королевская.

— А как же Тарлек умер? — Озерник присел на край лавки.

Сотник убрал удерживающее Кегрека колено. Ардан попытался сесть, но схватился за голову и застонал.

На галерее показалась Мак Кехта.

— Как канцлер старый умер? — повторил рудознатец.

— «Как, как»! Полторы пяди стали в бок схлопотал, вот и загнулся. Не поверил, вишь, что Экхард своей смертью помер. Шум поднял.

— Экхард тоже умер?

— Ну, вы ровно из лесу…

— А то откуда же! — нахмурился Сотник. — Зачем Бейоне Молчун?

— Какой такой Молчун?

— Друг мой ей зачем? И девочка.

— Стрыгай ее знает! Кисель договаривался. Вот его и попытал бы…

Сида подошла к людям. На голове койф. Мечи за спиной. На плечах плащ накинут таким манером, чтоб правого меча рукоятка неприкрытой осталась. Блеснула зелеными глазами:

— Гах олэв? Все готовы?

— Сейчас, феанни. — Глан еще повернулся к Кегреку: — Кто такой Кисель?

— Предводитель наш. Мастер клинка.

— Мастер клинка, говоришь? Ничего. И с него спрошу. Попытаю… Живи!

Сотник упруго вскочил на ноги. Кегрек его больше не интересовал.

— Ты точно остаешься, мастер Ойхон?

— Остаюсь.

— Тогда расспроси его, как Экхард умер. — Пригорянин быстрым движением расстегнул пряжку перевязи Кегрека, приладил ремень с ножнами и мечом в них себе на пояс. — Допытай, кто сейчас в Ард'э'Клуэне на троне сидит. Мы идем коней седлать. Да, — Сотник оглянулся на сидящую на полу с открытым ртом Росаву, — женщину успокойте-то. Пива ей дайте, что ли? Теперь пойдем, феанни.

Гордая до беспамятства перворожденная молча подчинилась. Не возражала, признав первенство пригорянского воина.

Они пересекли двор и вошли в теплую, пахнущую сеном и навозом конюшню.

— Эх, света не взяли, — пробормотал Сотник вполголоса.

Словно в ответ на его слова, в углу что-то зашуршало. Мак Кехта потянулась рукой к эфесу.

— Погоди, феанни, — остановил Глан. Запустил руку в кучу сена. И… выволок Бышка, слабоумного сына хозяйки харчевни. — Не бойся, парень, — хлопнул мальчишку по плечу. — Твои все живы. Огонька не принесешь?

Бышок замычал, полез за пояс и вытянул кремень с огнивом. Высек огонь и зажег фитиль в масляной плошке — каганце.

— Вот молодец! Посвети нам.

Они с перворожденной взнуздали коней, смахнули нашедшимися здесь же щетками пыль и прилипшие соломинки со спин, уложили седла. Сотник взялся рукой за первую пристругу.

Дверь скрипнула, и вошел Ойхон. Поставил на глинобитный пол приседельную сумку Сотника:

— Мастер Глан, в Фан-Белле теперь правит сын Экхарда, Хардвар. В народе говорят, наследник сам пришиб старого короля. Поэтому и Тарлека пришлось убить. Он был слишком проницателен и наверняка не поверил в сказку про удар.

Сотник затянул подпругу.

— Ты знал Хардвара, мастер Ойхон?

— Да нет. Но слышал о нем достаточно.

— Ну, и как он?

— По правде говоря, умом не блещет. Он и в наследных принцах был горазд до женщин, охот и пирушек. А уж когда в короли выбился… Эх!.. Думаю, при дворе теперь Бейона всем заправляет. У нее и ум, и сметка.

— Это точно. И ума, и сметки ей не занимать.

— Фол'коор салэх, — прошипела Мак Кехта, закончив с подпругами. — Человеческая болтовня.

— Я уже спрашивал тебя, мастер Глан, — тихо проговорил рудознатец. — Ты знал их? Эвана и Бейону.

— Знал? — Сотник отвел глаза, расправил поводья. — Да, знал. Понимаешь, мастер Ойхон… Эван был моим братом.

— То-то я гляжу… — всплеснул руками Ойхон.

— У меня нет повода гордиться родством. Мой брат Эван умер прежде, чем умер воин Эван.

— Прости, мастер Глан.

— Пустое. Я попробую встретиться с Бейоной и узнать, зачем ей понадобились Молчун и Гелка, для чего ей нужны наши трупы… — Пригорянин взял коня под уздцы и вывел во двор, к облегчению проявлявшей признаки нетерпения сиды.

— Удачи тебе, мастер Глан, — поклонился Ойхон. — Уэн' дюит, феанни Мак Кехта. Удачитебе, госпожа Мак Кехта.

— Береги себя, мастер Ойхон. — Сотник вскочил в седло.

Два коня — гнедой и караковый — сорвались с места в галоп. Сопровождаемые лаем собак, промчались по улице и вырвались на южный тракт.

Проскакав немногим меньше лиги, пригорянин сдержал скакуна, перевел в рысь. Не осталось сомнений, Кисель с шайкой значительно опередил их. Теперь следовало экономить силы.

Размеренной рысью, не переговариваясь — к чему? — они ехали до того времени, когда первые лучи выглянувшего из-за Восходного кряжа солнца не осветили розовым изрядно облетевшие кроны деревьев и низкие, косматые, как свалявшаяся овчина, облака.

Потянуло сыростью.

— Ауд Мор, — буркнула под нос Мак Кехта. Сотник кивнул, соглашаясь.

Поздний рассвет застал их на обрывистом берегу. По правую руку расстилалась подернутая дымкой гладь Отца Рек.

А по стремнине, заметно забирая на плес у крутого берега, плавно двигался корабль. Длинное узкое «тело» из плотно пригнанных друг к другу досок, высокие — в два человеческих роста — штевни. Задний изукрашен резьбой наподобие рыбьего хвоста. Передний нес голову грифона: узкий череп, длинный, загнутый книзу, клюв, а на макушке — пучки перьев или волос, стоящих стоймя. Вдоль бортов висели каплевидные щиты — алые, лазоревые, черные с серебром. Шестнадцать пар. Столько же, сколько и длинных весел. Гребцы двигались слаженно, с многолетней выучкой. Посредине палубы, вдоль корабля, лежала снятая мачта и прикрученный к рею парус.