Книга Женщина-лиса - Кий Джонсон

Однажды зимой на рассвете, когда мы еще были в столице, укутавшись одеялом, сквозь щель в ширмах мы наблюдали за белкой: она тащила по глубокому снегу кусок орехового пирога размером почти с себя. Когда белка затащила пирог в дупло и проворно юркнула за ним, моя жена засмеялась. Я помню этот чистый искренний звук.

Она поддразнивала своего брата, когда была моложе, и он приходил навестить нас — еще до того, как его назначили губернатором и отправили в провинцию Харима.

У моей жены было чувство юмора. Сейчас его нет… Или, может, я просто перестал слышать, как она смеется?

Это обесценивало наш секс, наши поцелуи, ленивые игры летними днями, такими жаркими, что она лежала в одном тонком платье натурального цвета, которое намокало от пота и прилипало к ее груди и бедрам, когда она не могла больше ничего, кроме как стонать, будто котенок, от моих рук. Или наши ночи, когда было так холодно, что, когда она целовала меня, моя кожа покрывалась мурашками.

Неужели этого было недостаточно? Наверное, нет. Потому что я был беспокойным. Но я не искал чего-то. Я бежал от всего, что меня окружало.

Я бежал, но ничего не менялось. Я вернулся на то место, с которого начал. Я все еще должен смотреть в лицо жене. Должен посмотреть в лицо самому себе наконец.

17. Дневник Кицунэ

Я бежала и бежала. Собака бежала за мной. Я не знаю, почему я так быстро бежала, никто меня не преследовал, разве только тень сумасшествия моего Брата. Она не оставила меня даже когда я остановилась, задыхаясь, на поляне.

Мои легкие болели от морозного воздуха. Я слышала, как дыхание вырывается изо рта, пульс отдавался в барабанные перепонки. От меня шел пар, как будто я была трупом, лежащим на погребальном костре. Я потеряла свою корзинку. У меня был только круглый веер, который я когда-то украла.

Еды не было, и я не знала, как ее добыть. Холодно. Я сбилась с тропинки. Поляна была очень маленькой, словно дорожка между двумя склонами, поросшими соснами. Но было достаточно места, чтобы увидеть в просвете между деревьями небо. Я не знаю, может ли обычная женщина почувствовать снег в воздухе, но я могла: острый холодный сухой запах. Единственное, на что мне оставалось надеяться, это то, что мне удастся найти тропинку, пока совсем не стемнеет и не пойдет снег.

Я пыталась вернуться назад по своим следам, но их уже замело снегом.

Я шла вперед, выставив перед собой руки. Я не заметила одно дерево и наткнулась на него, ушибив свои закоченевшие пальцы на ногах так сильно, что даже упала. Ветер сухо просвистел между деревьями.

Я вышла к ущелью. Его стены были крутыми и отвесными. Я не знала, как далеко другая сторона ущелья. Я не могла перейти, поэтому пошла вдоль обрыва. Было скользко.

Я споткнулась обо что-то на тропинке. Это были два бревна, связанные веревкой, — деревянный мост тянулся через ущелье.

Я ступила на мост. Собака заскулила и отступила назад. Она не хотела идти за мной до тех пор, пока я не взяла ее на руки и не поставила на мост. Единственным способом перейти это ущелье был путь по бревнам, стертым от шагов людей и скользким от снега. Я осторожно наступила на первое бревно. Передо мной была пустота. По царапающим звукам позади меня я поняла, что собака тоже идет, впиваясь когтями в бревна. Внизу был ручей или река: она могла быть в двух метрах или намного больше. Я не видела ее из-за ветра, темноты и снега. Я шла вперед.

Неожиданно я поскользнулась и упала. Мое тело напряглось, пальцы судорожно вцепились в перила. Из последних сил я подтянулась и вползла между двумя бревнами. Остаток пути я ползла, стараясь держаться как можно ближе к перилам. Только когда я оказалась на другой стороне, поняла, что потеряла свои башмаки.

Что бы подумали лисицы Инари, увидев меня простоволосой и без обуви ночью в лесу? Я почти слышала их звонкий, точно колокольчики, смех. «Глупый способ умереть», — сказали бы они. Если им, конечно, вообще было до меня дело. «Ни женщина, ни лиса не стала бы выходить в такую погоду. Если ты не женщина и не лиса, так кто же ты?»

«Умирающая», — подумала я. Я не была ни женщиной, ни лисой, но я умирала. Собака заскулила и уткнулась в меня холодным мокрым носом, но я не могла сдвинуться с места. Я лежала в снегу, свернувшись клубком. «Как лиса», — с горькой усмешкой подумала я. Ветер свистел в ущелье, этот холодный стальной звук отдавался у меня в ушах, пронзая барабанные перепонки, словно острые стрелы. Я не ела с самого утра — с тех пор, как проглотила маленький рисовый шарик. Снег падал на мое лицо и больше не таял.

Я не могла умереть. Я должна была вернуть своего мужа. Я хотела найти Каннон и накричать на нее. И тогда это было для меня важнее всего. Вспомнив лисьи привычки, я поползла по рыхлому снегу к дереву. Онемевшими руками разгребала снег, пока у меня не получилась ямка, достаточно глубокая для меня и собаки. Я рыла дольше, пока не появились сухие сосновые иголки. Я легла в яму и свернулась клубком. Здесь, в снегу, было теплее. Я прижала руки и ступни к собаке. Ей было неудобно, она извивалась, пытаясь устроиться, но позволила моим рукам остаться. Я завидовала теплой шерсти собаки и мечтала о своей шкуре. Но в ней не было смысла: даже лисы умирали в такие ночи.

Так я заснула.

Я бы, наверное, никогда больше не проснулась, если бы вдруг собака не напряглась и не разбудила меня. Она хотела вскочить на ноги, но нас присыпало снегом, мы были в снежной яме, будто жучки в янтаре. Она гавкнула: оглушительный звук в полной тишине, потом подняла голову и разбила нашу снежную скорлупу. Она оцарапала меня, пытаясь вырваться из моих объятий. Через мгновение я услышала мужские голоса.

Они вытащили меня из моего убежища. Я моргала от слепящего солнечного света. Собака прыгала вокруг нас.

— С вами все в порядке? — Один мужчина держал меня на руках, я чувствовала тепло его меховой одежды. Их было двое. Это были охотники в снегоступах, со стрелами и луком за спинами.

— Что вы здесь делали?

Сонная, как котенок, я посмотрела на ущелье позади нас. Оно было намного шире, чем я думала. Три бревна, из которых состоял мост, были уже, чем мне вчера показалось. Я не видела дно ущелья с того места, где мы стояли, но видела его другую сторону, ровную и отвесную, словно стена.

— Посмотри на ее ноги, — сказал один мужчина другому.

— М-м, да! — сказал мужчина, который держал меня на руках.

Я слишком устала, у меня даже не было сил, чтобы поднять голову и посмотреть, что стало с моими ногами. Но боли я не чувствовала.

— Мы отнесем вас в храм. Они знают, что делать. Ты сможешь проехаться на моей спине, красавица? Пообещаешь не царапать меня, а?

Так меня донесли до храма. Я не очень помню, как меня несли. Я приходила в себя только когда солнце светило в глаза. Потом была залитая солнечным светом просторная поляна, еще голоса, высокие здания, шум падающей воды, запах серы.