Книга Город стекла - Кассандра Клэр

Рафаэль зашипел:

— Перед смертью, светолюб, не надышишься.

— Я и не пытаюсь. Просто взгляни сюда. — Саймон откинул со лба челку, понимая, как глупо и театрально выглядит этот жест. Саймон вспомнил бледное, отчаянное лицо Клэри, стило у нее в руке… Ну, хотя бы попытался. Ради нее.

Эффект вышел поразительный, моментальный. Рафаэль отшатнулся, как от распятья.

— Кто это сделал с тобой, светолюб? — сплюнул он.

Саймон в ответ уставился на Рафаэля. Он не знал, чего ожидать, но такой реакции точно не предвидел.

— Клэри, — сам себе ответил Рафаэль. — Ну конечно. Лишь наделенный ее силой сумеет пометить вампира… таким вот знаком.

— Каким «таким»? — спросил из-за спины у Рафаэля Джейкоб, стройный парень. Прочие вампиры пялились на Саймона со смесью непонимания и страха на лицах. Что напугает Рафаэля, пугает и их.

— Этот знак, — ответил Рафаэль, по-прежнему глядя на Саймона, — не из Серой книги. Он старше изложенных в ней рун. Это один из древнейших символов, начертанных рукой самого Творца. — Он хотел было прикоснуться к метке, но рука замерла, едва поднявшись, и опустилась. — Я слышал о них, правда, никогда не видел. Этот знак…

— «Зато всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро, — процитировал Саймон. — И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его»[18]. Можешь попытаться убить меня, Рафаэль, хотя я не советую.

— Каинов знак? — недоверчиво спросил Джейкоб. — У тебя на лбу Каинов знак?

— Убей его, — велела рыжая вампирша, стоявшая рядом с Джейкобом. Говорила она с сильным акцентом, похожим на русский. — Все равно убей.

На лице Рафаэля смешались две эмоции: ярость и недоверие.

— Нет. Всякий ущерб, причиненный ему, вернется, семикратно усиленный. Такова природа знака. Впрочем, если кто-то желает рискнуть — милости прошу.

Никто не шевельнулся.

— Кто бы мог подумать! — сказал Рафаэль. — Люциан Грэймарк, словно королева-ведьма, прислал отравленное яблоко. Рассчитывал, что я причиню тебе вред и огребу семикратное наказание.

— Нет, — поспешил возразить Саймон. — Нет… Люк о нашей затее не знает. Он сделал жест доброй воли, цени его.

— Значит, таков твой выбор. — Презрение во взгляде Рафаэля наконец сменилось чем-то иным. — Каинов знак — не простое защитное заклятие, светолюб. Знаешь, каково было наказание Каину? — Говорил он тихо, словно делясь с Саймоном неким секретом. — «И ныне проклят ты от земли… ты будешь изгнанником и скитальцем на земле»[19].

— Вот и выясним, что меня ждет. Я свой долг выполню.

— И все из-за нефилима.

— Не только. Я поступаю так и ради вас, пусть вы того и не хотите. — Саймон повысил голос, чтобы остальные вампиры, немым полукругом стоявшие позади Рафаэля, могли слышать. — Вы боялись, что если обо мне узнают другие Дети ночи, то решат, будто во всем повинна кровь Охотника. Но светолюбом меня сделала не кровь Джейса, а магия Валентина. Эффект не удастся воспроизвести. Подобных мне больше не будет.

— Сдается мне, он говорит правду, — сказал Джейкоб. — В прошлом я знал одного-двух Детей ночи, которые испили крови Охотников. Терпимее к свету они не стали.

— Одно дело было отказывать Сумеречным охотникам прежде, — снова заговорил Саймон, поворачиваясь к Рафаэлю, — и другое — теперь, когда они прислали меня к вам…

Договаривать он не стал.

— Не надо меня шантажировать, светолюб, — сказал Рафаэль. — Если Дети ночи дали слово, они держат его при любых условиях. Даже очень невыгодных. — Он легонько улыбнулся, обнажив кончики клыков. — Однако я попрошу тебя о последнем одолжении: докажи свою добрую волю. — Последние слова прозвучали холодно и тяжело.

— И как же?

— В битве Люциана Грэймарка… участие примешь и ты.

* * *

Открыв глаза, Джейс увидел серебристый водоворот. Во рту плескалась горькая жидкость. Джейс закашлялся и подумал на мгновение: не тонет ли он? Нет, сидит на твердой поверхности, спиной к сталагмиту; руки связаны. Джейс снова закашлялся, ощутив соленый привкус собственной крови.

— Очнулся, братишка? — Рядом опустился на колени Себастьян с веревкой в руках. — Отлично. Я уж испугался, что убил тебя чуть раньше срока.

Отвернувшись, Джейс сплюнул кровь. Его мутило и будто огненный шар крутился над головой. Наконец он остановился — оказалось, это звезды, видимые через отверстие в потолке.

— Тебе особый повод нужен? Скоро Рождество.

Себастьян задумчиво посмотрел на Джейса:

— Острый у тебя язык. Этот талант ты не от Валентина перенял. Тогда чему он тебя научил? Не драться, сразу видно… — Он наклонился ближе: — Знаешь, что Валентин подарил мне на девятый день рождения? Урок: у человека на спине есть особое место, и если вонзить в него клинок, то можно поразить и сердце, и позвоночник одновременно. А что тебе подарили на девять лет, ангелочек? Печенюшку?

Девятый день рождения? Джейс тяжело сглотнул.

— В какой дыре тебя держали, пока я воспитывался в поместье? Мы что-то не встречались.

— Я рос в долине. — Себастьян кивнул в сторону выхода из пещеры. — Представь, и я тебя не встречал, зато был в курсе, что ты есть. А вот ты обо мне — ни слухом ни духом.

Джейс покачал головой:

— Валентин не имел привычки тобой хвастаться. Теперь понятно почему.

В глазах Себастьяна полыхнул гнев. Сходство с Валентином проступили отчетливо: то же необычное сочетание серебристо-белых волос и темных глаз; нервное лицо, которое у другого человека показалось бы изнеженным.

— Я о тебе знал все, а ты обо мне — ничего, ведь так? — Себастьян поднялся. — Я не хотел убивать тебя прежде срока, чтобы ты все видел. Так что смотри, братишка, и смотри внимательно.

Движением быстрым, почти неуловимым, Себастьян извлек из ножен меч с серебряной рукоятью и клинком, как у Меча смерти, — отливающим темноватым пламенем, с вытравленным звездным узором. Меч поймал свет настоящих звезд и запылал огнем.

Джейс затаил дыхание. Убьет? Вряд ли. Если бы Себастьян хотел убить Джейса, то убил бы, пока Джейс был без сознания. Себастьян тем временем отошел в центр пещеры, легко держа в одной руке меч, который на вид казался довольно тяжелым. Разум лихорадочно заработал: откуда у Валентина второй сын? От другой жены, тоже из Круга? Старше Себастьян или младше Джейса?

При приближении Себастьяна в одном из сталагмитов запульсировал красный дымок, завращался быстрее. Себастьян поднял меч и, произнеся какое-то слово на грубом языке демонов, резко взмахнул им.

Верхушка сталагмита отвалилась, и наружу вырвался черный с красным дым, словно из пробитого шара. Что-то взревело. Но это был не столько звук, сколько давление воздуха. Уши заложило, стало трудно дышать. Джейс хотел рвануть ворот куртки и не смог — руки слишком прочно держала веревка.