Книга Гора трех скелетов - Артур Баневич

Если б наша полемика происходила в суде, я как адвокат мог бы уже праздновать победу. Мою подзащитную освободили бы под залог. Высокий суд перестал бы слепо верить обвинению, аргументы защиты заставили бы призадуматься присяжных.

Сержант Недич поставил винтовку на подствольную разножку и взял в руки фотографию.

– И никакой Резник не рыцарь, – заявил я. – И шинелью своей он бы не пожертвовал, уж в этом-то я убежден. Шинель была чужая. А взял он ее…

– Думаешь, у приятеля? – Мило не отрывал взгляда от фотографии.

– Взял он шинель у того, кому возвращать ее не было нужды. У пленного. Скорее всего у мертвого пленного.

Недич медленно поднял на меня взгляд:

– Ты думаешь, Резник…

Я думал лишь об одном: чтобы спасти Йованку. Новую атаку мне пришлось начинать издалека и совсем с другого фланга.

– Ты когда-нибудь слышал фамилию – Брканич? Ана Брканич? В девяносто шестом ей был двадцать один год.

Я знал, что рискую, но другого выхода у меня попросту не было. Одно неверное слово – и все могло бы пойти насмарку.

– Ана? А при чем здесь Ана? – удивился Недич.

– Двадцать четвертого марта Йованку и Ану нашел польский патруль. Солдаты отвезли их в свой лагерь. Не знаю зачем, но кое-кто их видел и запомнил. Если поискать, свидетели найдутся.

Потом их обеих отвезли в клинику Стояновича. – Сержант хотел что-то спросить, но я поспешил продолжить: – Йованка осталась в клинике. Ана уехала с поляками и – заметь, Мило, – в тот же день погибла, по официальной версии – подорвалась на мине. Второй раз за день, холера! На самом деле кто-то всадил в нее целый магазин «берилла». У меня есть пуля из ее тела, она вполне пригодна для баллистической экспертизы. Я понимаю, что половина НАТО пользуется патронами такого калибра, но чем черт не шутит… Интересная цепочка, сержант: в польском Кракове нас с Йованкой пытаются подорвать. Поляки заказывают спецсамолет для меня, грешного, ты знаешь, сколько стоит это удовольствие. Вчера кто-то из поляков навел на нас мусульман в Ежиновой Гурке. Кто-то перерезал горло нашему охраннику. Кто, кроме своих, мог это сделать? За нами послали крутых ребят и обстреляли нас из миномета… Я намеренно не давал Недичу возможности вклиниться в мой монолог.

– Не знаю, кому мы с Иованкой мешаем, – продолжил я. – Возможно, кто-то из нашего начальства в сговоре с Султаном. Йованку хотят сдать Мехчичу. Или убить. Ты тоже хочешь пристрелить ее, так, может, и ты…

– Ты что, сдурел?! – взорвался сержант Недич.

– Я думаю, я пытаюсь во всем разобраться, Мило, – тихо сказал я. – Кем была Ана Брканич? Зачем ей нужно было тащить через минное поле раненую Йованку, любовницу Резника, как ты считаешь? – Я поглубже вдохнул и задал самый главный свой вопрос: – И кто она такая, эта девочка с фотографии?

Недич отложил на траву снимок, взялся за винтовку и медленно встал. Не хотел бы я нарваться в потемках на человека с таким мрачным лицом.

– Ладно, твоя взяла, капитан, похоже, они действительно брат и сестра… Только что это меняет? Какая разница, с кем она пошла на охоту, с братом или с любовником?

– Разница есть, – возразил я. – Ты подумай: сестра, которая младше брата на десять лет. Соплюха, неумеха, всегда нуждающаяся в защите пигалица. Родная кровь… Ты бы взял с собой на охоту Младена, потащил бы его с собой в горы, туда, где стреляют, где смертельно опасно? – Дожидаться ответа я не стал. – Допускаю, что муж мог бы спьяну взять с собой жену, но брат сестру…

Потупившийся Недич шевелил стволом кустик черники.

– Не знаю… Я привык верить фактам. – Сержант вынул из куртки записную книжку Резника и бросил ее мне. – Там есть отпечаток пальца. Пальчик явно женский. Я дам тебе линзу. Сравни этот отпечаток с ее указательным и скажи мне, сержанту Недичу, правду. Ты слышишь, правду, Малкош. Я плохо вижу. Я верю тебе.

Сержант протянул мне линзу из оптического прицела американской винтовки, которую не выпускал из рук. Да, глаз у него выглядел неважнецки, но очевидное хороший полицейский Недич все-таки сумел разглядеть.

Указательный палец Йованки я смочил ее же кровью. Никогда прежде мне не приходилось брать отпечатки, но вроде бы получилось. С трудом напрягая зрение во мгле, спорадически освещаемой пожаром, я вглядывался в два отпечатка на страничке в клеточку и молил Бога об одном…

Господь Бог и на этот раз услышал меня. Услышал и даже ответил, только как-то очень уж странно, к тому же подозрительно знакомым голосом и по-польски:

– Мочи их, Антось, пся крев!.. Мочи, курча бляда!

Крик раздался из кустов справа. Увлеченный защитой своей подопечной, я совсем забыл об опасности по имени сержант Жанец. Такого рода непростительная забывчивость могла стоить мне жизни. Пшепрашам, поправка: двух жизней, и даже трех, холера, считая Олину! Сержанта Недича я в расчет не брал. Так уж получилось, что он тоже ведь собирался убить Йованку, почему и стоял с «макмилланом» в руках чуть в стороне, по правую от меня руку. Как и полагается классным спецам, двое моих соотечественников вышли из-за деревьев на полусогнутых, целясь в нас с Йованкой из десантных «глауберитов». Невероятно, но факт: стоявший к ним спиной Мило Недич такой чести почему-то не удостоился. Должно быть, приказа убрать его у ребят Ольшевского попросту не было. Серб был не из тех людей, которые подолгу над чем-то раздумывают. Повернувшись, он выстрелил от бедра.

Кевларовый жилет, который надел перед операцией сержант Жанец, не спас. С таким же успехом от пули калибра 12,7 мм можно было защищаться мокрой газетой. Он закрутился волчком, прежде чем упал, а потому я хорошо разглядел то место, в которое угодила пуля Недича. Зрелище было не для слабонервных. Жанец не издал ни единого звука. Его длинноволосый коллега, потрясенный увиденным, тоже словно бы онемел. Серб отбросил бесполезную уже винтовку и, выхватив из-за пояса пистолет, зычно по-русски скомандован:

– Руки вверх! Не двигаться!

Я видел, как дрожала рука, поднятая вверх вместе с автоматом. А затем началось нечто и вовсе необъяснимое: явившийся из ночной мглы враг заговорил. Начал он на английском, потом перешел на сербохорватский, но, даже если б он говорил по-китайски, я понял бы, о чем идет речь. Было ему уже под тридцать, из них десять в армии. А доля контрактника сами знаете какая: приказали – выполняй, курча, и без разговоров. А дома его ждали жена, дети. А начинал он службу в Шестой десантно-штурмовой, моей родимой. И вот они втроем полезли на чертов Печинац с легкими автоматами. И столько раз видели нас в лесу, но, увы, издалека, метров с двухсот, а девятимиллли-метровый «глауберит» только для ближнего боя. Непруха, да и только. Пришлось подключать минометчиков. Он говорил, держа автомат в руке, говорил, но почему-то не стрелял, хотя расстояние для стрельбы на поражение было прямо-таки идеальное.

А затем началась и вовсе какая-то мистика. Сержант Жанец, у которого оторвало половину задницы, зашевелился. Автомат он не выпускал из руки и, похоже, умирать не собирался. Поворачивался он медленно, да и не видел его Недич поврежденным глазом. Собственно, и я только в последний момент заметил, как Жанец припал щекой к металлу «глауберита». Еще мгновение, и он выстрелил бы. Нет, вовсе не в себя, хотя именно так поступил бы я на его месте. Ствол автомата был направлен в спину Мило. Длинноволосый десантник обладал отменной реакцией и продемонстрировал всем присуствующим. Сначала был длинный прыжок практически без разбега, а затем удар носком ботинка по стволу автомата коллеги, практически совпавший с моментом нажатия на спусковой крючок. Предназначенная сербу очередь ушла ввысь, в темное небо. Автомат Жанеца, кувыркаясь, полетел в кусты.