Книга Опасные намерения - Ферн Майклз

Невилл позвонил жене и сказал, что сегодня не приедет домой.

На следующий день бело-голубой вертолет сел на кукурузном поле.

Макнелли с удовлетворением отметил, что по возрасту гость скорее мог бы быть Мэдди дедом, чем отцом. Почему-то казалось, что голос у этого старца должен быть ломким и шелестящим, словно сухие листья шуршат под ногами. Но он оказался мягким и звучным.

— Я замерз, как суслик, — сказал доктор, заставив судебного исполнителя улыбнуться. — Расскажите мне о пациентке. Меня еще в аэропорту предупредили, что дело очень секретное. Впрочем, могли бы и не затруднять себя — я всегда оставался верен клятве Гиппократа. — Он передернул плечами и легко зашагал по заснеженному полю. — Рассказывайте же.

Макнелли выложил ему все, что знал. Иногда доктор кивал, иногда негодующе качал головой.

— А как мне к ней обращаться? — вдруг спросил он. — Мисс Парсонс? Или вы успели дать ей другое имя?

Макнелли поморщился.

— Это часть одной большой проблемы. Ей сказали, что она не может стать Оливией Парсонс, потому что в компьютер ввели ошибочные данные и выяснилось, что где-то существует реальная Оливия Парсонс. От нового имени Мэдди отказалась.

— Ее можно понять, — заметил доктор.

Макнелли продолжал говорить, но спутник больше не задавал ему вопросов. Это казалось судебному исполнителю странным, но он совершенно не разбирался в психиатрии и в психиатрах.

Дженни пекла в кухне пирог, и по всему дому разносился аромат корицы и яблок.

Проведя доктора в комнату Мэдди, Макнелли мгновенно ретировался вниз.

— Вы психиатр, доктор Филлипс? — обронила Мэдди, перелистывая каталог «Катера и яхты».

— Да, — ответил он, пододвигая стул поближе к огню. — Мне сказали, что вам нужно пообщаться с кем-нибудь из внешнего мира. Рад помочь, чем смогу. Но если вы не готовы к разговору и хотите, чтобы я уехал, проблем не возникнет. Вам решать, мисс… Штерн.

— Разве вам не сказали, что я больше не мисс Штерн? — угрюмо спросила Мэдди.

— Конечно, сказали. Но мне также известно, что вы и не Оливия Парсонс. В моем возрасте легко все перепутать, поэтому позвольте мне называть вас так, как я назвал.

Мэдди остановила взгляд на странице в каталоге.

— Если вы здесь только для того, чтобы поговорить со мной, не думаю, что мне нужна ваша помощь. Я устала от разговоров, при том что никто ничего не желает слушать. Никому нет до меня дела. Мне здесь не место, и в том, чтобы уйти отсюда, вы мне помочь не сможете. Значит, мы будем только отнимать друг у друга время. Зачем это вам?

— Не спешите с выводами. У меня значительный опыт работы, и я хочу похвастаться, что еще никогда не терял пациентов.

— Что вы имеете в виду?

— То, о чем вы подумали. Понимаете, большинство моих пациентов живут в мире, закрытом от всего остального мира, где существуют другие люди.

— Иногда бывают дни, когда мне кажется, что я уже потеряла рассудок. Кто знает, может, так оно и есть, — добавила она спокойно.

— А вот и начало беседы, — улыбнулся доктор.

— Знаете, я вызубрила этот каталог от корки до корки.

— Зачем? В следующем году появятся новые модели, и нумерация страниц изменится.

Мэдди внимательно посмотрела на доктора. Он ей кого-то напоминал, но она никак не могла понять, кого именно. Может быть, какого-то артиста? Да, точно. Фернандо Ламаса. Те же седые волосы, те же усы. Глаза доктора улыбались.

— Об этом я не подумала. Ну, может, в следующем году этот каталог мне надоест, и я подыщу себе другое развлечение.

— Какое же?

— Не знаю. Вдруг после того, как состоится суд… Нет, не могу сказать ничего определенного. В мире вообще не существует ничего определенного, постоянного. Вы согласны со мной, доктор?

— Нет. Существуют смерть и налоги.

Мэдди захлопнула каталог.

— Доктор, такое впечатление, что я заблудилась и никак не могу найти дорогу назад. А мне это так нужно.

Слова, долгое время копившиеся в ее душе, наконец нашли выход и полились рекой. Время от времени доктор кивал головой, давая понять, что он внимательно ее слушает. Она пила кофе и вытирала пот со лба. Ей казалось, что если бы доктор был не на работе, он бы наверняка всплакнул над ее страданиями.

Когда Мэдди закончила, совсем стемнело. Комнату освещал лишь огонь в печи. Она встала и зажгла лампы.

— Похоже, мы пропустили обед.

— Ничего. Мы можем перекусить позже. Скажите, чего вы хотите? Что помогло бы вам вернуть спокойствие духа? Если бы вам дали возможность самой решить, что сделать прямо сейчас, сегодня… Что бы вы сделали?

— Одела бы пальто и уехала отсюда.

— В качестве кого?

— Мэдди Штерн, конечно.

— И куда бы лежал ваш путь?

— Я вернулась бы в Нью-Йорк, к своей прежней жизни.

— А суд?

— Я дам на нем показания.

— Но живя в Нью-Йорке в ожидании суда, вы будете подвергать себя опасности.

— А как насчет опасности, которой я подвергаю себя здесь? Я могу со дня на день сойти с ума. Я не настолько глупа, чтобы не понимать этого. Тот закрытый мир, о котором вы говорили, вряд ли предпочтительнее, чем смерть. А теперь позвольте задать вам вопрос, доктор Филлипс. Только, пожалуйста, ответьте сразу, не раздумывая. Что бы вы сделали на моем месте?

— То же, что собирались сделать вы. Уехать и стать тем, кем вы были.

— Вам не стоило говорить этого. Думаю, те, кто вас сюда пригласил, ожидали, что вы уговорите меня примириться с жизнью здесь.

— Почему вы так решили? — спросил доктор.

— А разве я ошибаюсь?

— Я не знаю, что у них на уме, но хорошо знаю собственные мысли. Мне позвонил один очень приятный джентльмен, Шандор Невилл, и рассказал о вас. Он сказал, что не знаком с вами лично, но хотел бы что-нибудь для вас сделать. А потом сказал еще кое-что, с чем я согласился.

— Что? — У Мэдди перехватило дыхание.

— Он попросил меня побыть здесь и убедиться, действительно ли жизнь на ферме абсолютно для вас неприемлема. Я сравнил ее со своей и пришел к выводу, что так оно и есть. Я рад, что понял это так быстро. Мне-то казалось, что придется проторчать здесь несколько недель.

— Итак?

— Сейчас мы попросим мистера Макнелли позвонить в аэропорт, а потом пообедаем. Я чувствую, что из кухни доносятся очень аппетитные запахи.

— А зачем звонить в аэропорт?

— Я улетаю в Атланту. Вы, насколько я понимаю, собирались в Нью-Йорк.

— Вы хотите сказать, что я… могу уехать?