Книга Эреб - Урсула Познански

Виктор любил многозначительные загадки и просто вопросами не ограничивался.

— Во второй раз — прямо на арене, у церемониймейстера. В первый раз — у какого-то солдата в таверне Атропос.

Ухмылка Виктора уступила место забавно-растерянному выражению лица.

— Ты сказал «Атропос»?

— Да. А что?

— О господи, куда мы катимся?! — воскликнул Виктор с наигранным отчаянием. — Дети в школе что, вообще больше ничему не учатся? Ну, тогда хотя бы скажи, не заметил ли ты в облике этого вашего церемониймейстера чего-нибудь странного?

— Он совсем не вписывался в игру. Выглядел не так, как другие персонажи, а… несуразно как-то. Я всегда называл его про себя просто Пучеглазый.

Виктор уже откровенно веселился.

— Как прекрасно, просто замечательно. Но этот Пучеглазый случайно не показался тебе знакомым, а? — он широко раскрыл глаза, пытаясь сымитировать выражение лица распорядителя.

— Нет, извини.

— Тогда глянь-ка сюда.

Виктор набрал в браузере адрес, открыв сайт музеев Ватикана. Потом он еще пару раз щелкнул мышкой и наконец повернул ноутбук так, чтобы Нику был лучше виден экран.

— Вот он, твой Пучеглазый. Нарисован лично самим Микеланджело.

Чтобы прийти в себя, Нику потребовалось несколько секунд. То, что показал ему Виктор, оказалось громадной картиной, на которой мельтешили сотни фигур. Посредине располагались Иисус и Дева Мария, вокруг них на облаках сидели и стояли полуобнаженные люди. Внизу дули в трубы несколько ангелов, а остальные втаскивали людей с земли на небеса. У нижнего края картины, в грязи, корчились какие-то фигуры, и там, чуть справа от центра, был он.

Церемониймейстер выглядел именно так, каким Ник увидел его в Эребе: обнаженный, в одной лишь набедренной повязке, со странными пучками волос на голове и с длинным посохом, которым он как раз замахнулся, словно собираясь ударить сидящих в лодке людей.

— Да, это он! — взволнованно воскликнул Ник.

— Ты знаешь, как его зовут?

— Нет.

Виктор выпрямился и сделал важное лицо.

— Это Харон. В греческих мифах он переправляет на своей лодке души умерших через реку Стикс[28]в подземное царство мертвых.

Ник внимательнее посмотрел на картину и невольно содрогнулся. Здесь Харон скорее бил души мертвых, нежели перевозил их через реку.

— Возможно, стоит упомянуть и о родителях вашего пучеглазого распорядителя. Харон — сын Никты, богини ночи, и… Эреба.

Голова у Ника окончательно пошла кругом.

— И что все это значит?

— Трудно сказать. Но, может быть, удастся подобраться к сути всей этой истории, если взглянуть на название шедевра Микеланджело. Смотри! — Он подвел курсор к тексту под фотографией.

Микеланджело Буонаротти

«Страшный суд»

Сикстинская капелла

— На Страшном суде Господь отделяет праведников от грешников, — пояснил Виктор. — Не очень-то красивое зрелище. И знаешь, я вот задаюсь вопросом: а не делает ли игра что-нибудь подобное? В смысле, производит отбор. Иначе почему из Эреба так беспощадно изгоняются все, кто не справился с заданием?

— Слушай, а может, все это — просто бред сумасшедшего?

Виктор еще пару раз щелкнул мышкой по картине, увеличив ее так, чтобы можно было детально разглядеть черты лица Харона.

— Может, и бред. Но главное — то, что все продумано до мельчайших деталей. А что ты мне до этого сказал? Заведение, где ты записывался, чтобы участвовать в боях на арене, называлась «Таверна Атропос»?

— Вообще-то оно называлось «Последний разрез», — уточнил Ник.

— Ох, мой малыш, мой бедный слепой малыш! — театрально воскликнул Виктор и снова что-то набрал в поисковике. — Смотри сюда. Атропос — одна из трех мойр, греческих богинь судьбы. Она старшая и самая мрачная, ее задача заключается именно в том, чтобы ножницами перерезать жизненную нить человека. Вот тебе и последний разрез, — вздохнув, Виктор захлопнул ноутбук. — Игра дает нам абсолютно ясные намеки. Ее создатель питает большую слабость к греческой мифологии. Это одна подсказка. Любой из символов, который он использует, связан с умиранием, со смертью. Это вторая подсказка. В сочетании с гениальностью программы и ее притягательностью — ой-ей-ей! Бочка динамита под нашими задницами тревожила бы меня куда меньше.

Впрочем, встревоженным он не выглядел, скорее уж довольным. Снова до краев наполнив свою чашку, Виктор откинулся на спинку кушетки.

— Здорово, просто класс, — сказал Ник, прерывая повисшую паузу. — Но что теперь делать с тем, что мы узнали?

— Радоваться, что мы такие умные, — сказал Виктор. — И искать новые подсказки. Когда-нибудь мы же должны заметить кончик веревочки, которая вытянет весь клубок.

Следующие полчаса Ник провел, наблюдая, как Спиди, побывав в башне, превратился в Квокса, варвара. Виктор вручил Нику шариковую ручку и блокнот, и теперь тот во всех подробностях записывал все, что увидел в башне. Таблички медные — наверное, это тоже что-то значит? Он записывал каждую произнесенную гномом фразу и всюду искал какие-нибудь зашифрованные послания. Ему помогала Кейт, именно она указала на трещины в стене башни. Ник зарисовал их. Может, это какой-то потайной рисунок, план, имя, в конце концов?

Виктор уселся за свой компьютер и отправил Сквамато, активно размахивавшего мечом, вперед по унылой вересковой степи. Через каждую пару шагов рядом с ним поднимались громадные — метра под два — гадюки, пытались схватить человекоящера и снова исчезали под землей. Но Виктор, казалось, обладал шестым чувством: он всякий раз уклонялся, не дав себя укусить ни единожды.

Тем временем Гемера сидела у костра с четырьмя другими игроками, в том числе с Нураксом, и беседовала о приближавшихся боях на арене. Нуракс объявил, что поставил себе цель подняться как минимум на два уровня, а если и дальше все пойдет как запланировано, то, может быть, даже попытаться отвоевать место во Внутреннем Круге.

Эмили тревожно заерзала на стуле. Ник подумал, что, возможно, девушку нервирует его присутствие, то, что он стоит за спиной и смотрит через ее плечо на экран. Собрав все свои записи, он ушел в соседнюю комнату, уселся на кушетку с розами и парусами и открыл ноутбук — тот самый, про который Виктор сказал, что он чист и не имеет отношения к игре.

Мысль, что собственный компьютер, стоящий в его комнате, теперь, может быть, шпионил за ним, здорово встревожила Ника. Уж не поэтому ли Эмили в последний раз настаивала, чтобы он ни в коем случае не посылал ей сообщений по электронной почте?

Но раз этот ноутбук программой не контролируется, ничего же не случится, если Ник с его помощью заглянет в Google?