Книга Немец - Юрий Костин

— Milky way,— сказал Ральф.

— Млечный путь, точно,— отозвался Антон.— Нигде ничего подобного я не видел.

— Да, в этой местности звезды совсем не такие, как у нас в Баварии. Тут они словно дальше от земли, но при этом их больше. Я еще в прошлый раз заметил. А вот, к примеру, над Гавайскими островами очень хорошо виден Пояс Ориона. Тоже очень красиво.

— Ты отдыхал там?

— Да, и не раз. На Биг Айленде, самом большом острове. Чудесное место. Рекомендую. Идеально подходит для медового месяца.

— Если только с тобой,— усмехнулся Антон.

— Или лучше все-таки с Ритой, а?

— Думаю, с Ритой у меня все,— ответил Антон.— Сам подумай, разве может быть у нас что-нибудь серьезное? Так, мимолетное увлечение.

— Совсем недавно ты по-другому говорил и, как мне кажется, по-другому думал.

— Я часто о ней вспоминаю, но что толку?

— Не знаю, на твоем месте я бы не сдавался.

— Вы что, сговорились? Даже дядя Саша, и тот мне намекал: «Не упусти, хорошая девушка»… Откуда мы знаем, хорошая она или нет?

— А тебе-то самому как кажется?

— Честно? Мне кажется, лучше ее нет и не будет. И я не имею понятия, отчего так! У нас в России самые лучшие девушки, все в мире это признают. Даже ты, когда мы искали твоего дядю, и было, мягко говоря, не до того, поминутно заглядывался тут на каждую вторую…

— Правда?

— Да ты сам этого не замечал, но со стороны виднее. И умницы все, и свои, опять же. Но Рита, она особенная. Ладно, ничего не поделаешь. Зато ясно теперь, что я не женюсь никогда.

— Это ты брось.

— А что? Зачем жениться, если буду все время Риту вспоминать? Это нечестно.

— Хорошо, не женись. Кстати, хочешь, я с Ритой поговорю?

— Ты что, с ума сошел, Ральф? Нет, жизнь сама рассудит, как лучше. Давай оставим этот романтический разговор.

Со стороны леса раздался протяжный звук, напоминающий вой. Друзья прислушались.

— Волки?— шепотом спросил Ральф.

— Может быть,— ответил Антон.— Знаешь, в детстве мы любили ходить ночью на кладбище…

— Странное увлечение, однако.

— Погоди, я не все сказал еще. Мы туда ходили нервы пощекотать, проверяли себя.

— В Германии дети друг другу на ночь страшные истории рассказывают.

— Мы тоже страшные истории рассказывали в Москве, но в деревне детвора ходила на кладбище. Прогуляемся?

— Не горю желанием…

— Пошли, пошли, Ральф,— Антон «завелся».— Возьмем карабин, если боишься. Или ты уже совсем старик?

— Ладно,— проворчал Ральф,— только ради тебя. И еще вот что: давай водки прихватим. А лучше шнапсу, если можно.

— Я слышу слова настоящего мужчины! Молодец, Ральф, ты уже почти обрусел,— улыбнулся Антон и скрылся в доме.

— Немудрено,— прошептал, улыбаясь, Ральф.

Ральф провел ладонью по рассохшимся доскам. Когда-то именно тут, на этой лавочке Антон целовался с некоей деревенской особой, а еще раньше, быть может, на этом месте устраивали перекур германские солдаты. А сегодня ночью, тут же, в глуши, вдали от цивилизации, на этой самой лавочке сидит себе баварец Ральф Мюллер и ждет, когда его русский друг Антон принесет из дома водку, чтобы не было страшно идти ночью на кладбище…

«Как же все изменилось в моей жизни за этот год»,— подумал Ральф.

В сенях раздались шаги. Отворилась дверь, скрипнули петли. Показался Антон с винтовкой и целлофановым пакетом в руках.

— Короче, шнапс дядя Ваня выпил, а бутылку забрал в качестве сувенира,— прошептал он, протягивая пакет Ральфу.— Я взял водку, немного огурчиков и картошки — самая лучшая, а, главное, максимально аутентичная закуска.

— Я на кладбище есть не буду!— запротестовал Ральф.

— Это и не требуется. Разберемся после. Папа твой спит. Храпят с дядей Колей хором, даже, по-моему, в одной тональности.

— Отец, должно быть, под сильным впечатлением от увиденного,— сказал Ральф.

— Надо думать.

Идти поначалу было легко и приятно. Было прохладно, ветерок стих, стояла звенящая тишина. Когда проходили мимо крайней избы, услышали заливистый храп дяди Вани.

Выйдя из деревни, направились вверх по проселочной дороге, усаженной с левой стороны одичавшими яблонями. Когда дорога начала забирать влево, Антон и Ральф пошли в противоположную сторону, через поле, в направлении чернеющей лесной массы. Когда достигли леса, ветер усилился, а с ним пришел конец царству тишины. Мир наполнился шорохами, скрипом, завываниями — ночная чаща сначала робко зашептала, а после уже заговорила в полную силу. Показались большие деревянные кресты.

— Их мы больше всего боялись,— прокомментировал Антон, направляя на крест луч предусмотрительно захваченного из дома фонаря.— Нам чудилось, что они скрипят и вот-вот упадут.

— Картина жуткая,— согласился Ральф. Ему здесь совсем не нравилось.

За могилой с крестом показалась металлическая звезда. Красная краска на ней вся выцвела, и ее сохранившиеся фрагменты скорее походили на следы запекшейся крови. В звезде зияли несколько небольших отверстий.

— Что это за дырочки?— поинтересовался Ральф.

— Следы от охотничьих пуль,— ответил Антон.— Какие-то подонки развлекались.

— Стреляли в звезду на могиле!? Ужас, но как можно?

— Мир не без злых людей. Скорее всего, правда, это были пацаны необразованные, просто дураки. Эх, надо бы поменять звездочку,— сказал вдруг Антон.— Ведь она такая пробитая здесь лет двадцать уже. А лучше крест поставить.

— Правильно,— согласился Ральф.— А что это за цепочка на ней ржавая?

Они подошли ближе. Ральф то и дело оглядывался по сторонам. Ему хотелось скорее покинуть это мрачное место. Антон отвязал цепочку и поднес ее к фонарю. На цепочке висел проржавевший овальный предмет.

— Странно, она что, всегда тут была? Я и не замечал раньше… Так, на что это похоже? Это похоже на солдатский жетон. Только не могу разобрать, что на нем выгравировано… Цифры, а ниже буквы. Ральф! Скорее всего, по-немецки написано. Подойди, пожалуйста.

Ральф взял жетон в руки и прочел:

— «Ефрейтор…» Дальше не разобрать… Так, по-моему, тут написано «Зигфрид Раин… Рейн… Зигфрид Рейнвальд». Какой-то ефрейтор Зигфрид Рейнвальд. Интересно, кто это немецкий жетон повесил на русскую звезду?

— Им, погибшим, все равно, я думаю. Они теперь все вместе, в лучшем мире,— философски заметил Антон.

— Согласен. Странно, однако, что мы его нашли… Да…— протянул Ральф,— какой-то Зигфрид, один из тысяч Зигфридов, которые не вернулись домой.

— Точно. И один из сотен тысяч Иванов, что лежит под звездой. Тут, кстати, и имени его нет. Или их имен. Скорее всего, местные жители похоронили здесь убитых солдат.