Книга Экспедиция в один конец - Андрей Молчанов

— Но с "Комсомольцем$1 — то они этого делать не стали, — перебил Прозоров.

— Там была другая задача. А теперь, с попорченным движком, туда им не возвратиться. Дорожка одна — в Штаты на ремонт. А вот пойдут ли они в Штаты…

— Многое не увязывается, — сказал Прозоров. — Налицо отсутствие информации. И в оголтелый фанатизм я все‑таки не верю, не та версия. Но то, что нас в итоге сбросят за борт, — точно. Мы — лишние.

— Красочное ты нарисовал будущее, — глубокомысленно кивнул Забелин. Воодушевляющее, прямо скажем.

— Меня воодушевляет другое: кто‑то умышленно повредил движок… Но кто? — Прозоров наморщил лоб. — И зачем? Но это — профессионал. Не какой‑нибудь там Крохин, к примеру…

— Скорее Сенчук, — механически произнес Забелин.

— Тогда надо поговорить с ним, — сказал Прозоров. — Тем более… кивнул на появившегося на палубе старпома, — помянут он к месту… — И призывно махнул бывшему оперу рукой.

— И что дальше?

— Дальше — держитесь возле меня. Встанем спина к спине… Принцип понятный?

— Мы безоружны.

— Почему? У меня имеются кое–какие игрушки, за право обладание которыми гражданским лицам положен срок… В число игрушек входит двести граммов вязкого серого вещества… В отличие от мозгов мыслит вещество исключительно и в одном направлении и очень ярко! И оно уже находится там, где положено. И прилагается к нему небольшой пульт. — Он повернулся к приблизившемуся старпому. Здравствуйте, подполковник!

— И вам не болеть… — Старпом озабоченно посмотрел на запястье. — Тьфу ты, часы забыл…

— На часах апокалипсиса без пяти минут полночь! — с усмешкой произнес Забелин.

ПРОЗОРОВ

Облокотившись на фальшборт верхней палубы, старпом, глубоко и тяжко дыша, сказал:

— Не знаю, как там насчет апокалипсиса, но тут, знаете ли, в ближайшие сутки планируется одно мероприятие. Называется оно так: поднятие уровня Мирового океана за счет погружения в него некоторых умников.

— И кто же эти новые архимеды? — не без сарказма поинтересовался Забелин.

— Лица, к научным сенсациям отношения не имеющие, — ответил старпом, прибавив, что количество архимедов на протяжении всей человеческой истории составило число ничтожное и не зависящее никоим образом от количества ванн. Затем уточнил персоналии. И–с ленцой поведал о лично им сделанном зловещем открытии: "Скрябин" перевозит взрывчатку — наверняка контрабандную, скоро к нему подойдет яхта с бесполезными на сей момент винтами для батискафа, но террористический груз, судя по всему, борт не покинет.

— А как насчет вашей судьбы? — полюбопытствовал Забелин.

— Но не скрою беспокойства и насчет собственной персоны, — сказал Сенчук. — Не знаю, в чем смысл жизни, но, полагаю, не в том, чтобы стать бесплатным деликатесом для акул. Я бесплатно не умираю!

— А зачем вы вывели из строя силовой агрегат? — спросил Прозоров. Винты — моя работа, теперь скрывать нечего, ну а вами‑то что руководило?

— Басурманов надо пришвартовать к ближайшему берегу, — поведал старпом. — Иначе, чует мое старое доброе сердце, будет беда.

— Значит, — подвел итог Забелин, — вами в первую очередь руководит желание спасти наши жизни? Но позвольте вопрос: зачем же вы, гуманист, разнообразили стол обитателей Норвежского моря штурманом?

Сенчук обладал отменными реакциями на любого рода выпады. Дело было так, — сказал он правдивым и жестким голосом. — Я сразу догадался, что нашел себе горе. Но мне хотелось подробностей… В каюте штурмана — сейф. А каюта, как вам известно, ранее была мне знакома до болезненных чувств… Ключики у меня имелись. И на наше общее счастье, ненароком туда сунулся новый обитатель…

— И вы, не моргнув глазом… — произнес Забелин.

— Трагедия очищает! — пожал плечами Сенчук. — Потом… я еще как моргал!

— Ну, если будет следствие… оно разберется, — сказал Забелин. — Что‑то не верю, будто вы убивали заведомого преступника. Тут что‑то иное.

Сенчук изумленно хмыкнул. Эти наивность и честность, как понял Прозоров, явились для него, матерого негодяя, своего рода изощреннейшим вероломством.

— Он — идиот! — произнес, ища поддержки у Ивана Васильевича. — Его изуродовала жизнь и всякая там пропаганда! Или ты, кавторанг, — с брезгливым соболезнованием посмотрел на Забелина, — не проникаешься нашим необходимым единством? Какие дебаты? Мы должны собраться в кулак, как пальцы скряги на пачке почтенной валюты! Офицеры и джентльмены, как говорится… Штыковой строй на тропе войны! Вот! А если будут продолжаться угрозы, я умываю сильнейшим мылом свои многофункциональные манипуляторы! А в аду, — вновь кивнул на Забелина, — найдется место и для разочарованного коммуниста… С ложно понимаемым чувством товарищества. Я воздержусь от дальнейших колкостей, хотя не стану от этого честнее.

— Проблема в том, что вы не склонны утомлять нас своей искренностью, — в тон ему отозвался Забелин.

— Ну ладно, сейчас не до правовых заморочек и не до личных симпатий–антипатий, прекратите, — урезонил его Прозоров. — Мы действительно должны составить боевой коллектив. Но сначала, господин подполковник Сенчук, проясню некоторые ваши заблуждения…

Сенчук выслушал Прозорова с угрюмым, молчаливым любопытством. Покачал головой. Произнес возмущенно:

— Не знал, что у них такие содом и гарем! Но я расчищу эти авдеевы конюшни!

Ошибки в обозначениях выдали некоторые пробелы в образовании чекиста–старпома, касающегося античных мифов, суть которых, однако, была ему в общих чертах безусловно знакома.

— Если вам дорого мое мнение, — продолжил Сенчук, — то считаю так: все, что можно взорвать, лучше продать или купить. А потому не очень‑то понимаю нашего араба, способного приобрести некоторую часть планеты, где постоянно хороший климат и много красивых женщин. Хотя, может быть, таким образом он решил внести в свою жизнь некоторое разнообразие?

— И заодно — в жизнь народонаселения планеты, — вставил Прозоров.

Сенчук озабоченно взял его за кисть, посмотрел на часы. И внезапно потянул собеседников за рукава под навес шлюпочной палубы.

— Вообще‑то, — молвил, вперившись задумчивым взором в движение секундной стрелки, — я думал, что кончил играть в войну, но…

Договорить он не успел: над их головами прогремел оглушающий взрыв.

Затем, после секундной ватной паузы, на настил палубы брякнулись какие‑то искореженные железяки, сорванная с петлей дверь и куски облицовочного пластика.

— Вы… — начал Забелин и осекся, беспомощно пуча на наглую бестию изумленные глаза.

Отмахнувшись от него, Сенчук будничным тоном доложил Прозорову:

— Теперь у нас полный порядок! Хорошо, я вовремя позаимствовал этот динамит, сильнейшая, как выяснилось, штука… Все! Навигационным приборам хана! Скинуть меня за борт поостережется и сам дьявол, будь он тут…