Книга Падение Софии - Елена Хаецкая

— Нам в любом случае не связать браслет с убийством Ольги Сергеевны, — сказал я. — Может быть, Софья просто лазила по пещерам для собственного развлечения и потеряла браслет.

Витольд взял серебряную вещицу и показал на один из завитков:

— Видите вот здесь?

Я пригляделся и увидел: в тонкую щель плотно забился обрывок светлого волоса.

— Поэтому я и говорил об экспертизе. Если будет доказано, что волос принадлежит Ольге Сергеевне, значит, владелец браслета встречался с ней на месте преступления. Кто владелец — мы знаем. Вырванный волос и потерянный браслет обозначают, вероятно, схватку. Это соответствует общей картине: следователь говорил, что Ольга оказала сопротивление прежде, чем ее все-таки убили.

— А у вас есть сомнения? — спросил я Витольда.

— Нет, сомнений нет, я уверен, что волос Ольгин, однако экспертиза позволит Порскину официально снять с меня все обвинения.

— Давайте действовать постепенно, — предложил я. — Сначала отвезем браслет с волосом в Петербург и дождемся результатов исследования. Потом попросим Порскина приехать в «Осинки». Покажем ему запись, которую сделали сейчас. Весь рассказ Мурина, без купюр. Из «Осинок» направимся к Софье Дмитриевне и зададим ей вопросы. Послушаем, что она скажет.

— А дальше? — Витольд слушал меня с каким-то детским интересом.

— Дальше? — Я пожал плечами. — Дальше будем жить, как жили прежде.

— Нет, Трофим Васильевич, — помолчав, сказал Витольд, — как прежде уже в любом случае не получится.

Глава двадцатая

Когда я позвонил в управление, дежурный ответил мне почему-то приветливо, едва ли не весело:

— А, Городинцев. Хорошо, что позвонили. Тут о вас только что был разговор… — Он отвернулся от передатчика и сказал кому-то: — Звонит сам. Еще не сказал. Не надо? — Затем снова обратился ко мне: — Говорят, приезжать не надо. Никаких новых данных пока нет. А ваш, как его… — Снова к невидимке: — Как его? А, Безценный. — Мне: — Не сбежал еще?

— Вы там что, пари устраиваете? — спросил я. — Ставьте на меня, не проиграете. Это вам добрый совет за то, что у вас такой приятный голос. Я бы хотел поговорить с Кононом Кононовичем.

— Он на совещании, — поведал дежурный. — А по какому вопросу? Еще труп?

— Еще одна улика… Хорошо бы проверить.

— Ладно, — неожиданно легко согласились в управлении. — Давайте. Проверим вашу улику.

— Я привезу, — сказал я.

— Не нужно, — последовал еще более неожиданный ответ. — К вам приедет сотрудник. Передадите ему образец для исследования, заполните сопроводиловку.

— С чего это вы вдруг стали такие добрые? — спросил я.

— Делом заинтересовались в ведомстве… — пояснил дежурный. — Ждите, до восьми часов человек будет.

Я успел дочитать классический китайский роман почти до конца, когда действительно в «Осинках» появился сотрудник. Наружностью и манерами он был похож на учителя гимназии — из тех милых неудачников, которые никогда не могут наладить дисциплину среди учеников, откликаются на прозвище, бессильно улыбаются во время проверок и тихо пьют водку поздними осенними вечерами. В их памяти живет строгая девушка с гладкой прической, которая когда-то, очень давно, сказала «нет» и уехала в далекую колонию спасать прокаженных. Об этой девушке они никому никогда не рассказывают.

Вот приблизительно такой человек поднялся по ступенькам, вошел в «ситцевую гостиную» и положил себе на колени папку, точно такую же как у Порскина.

— Благодарю за то, что приехали, — сказал я. — Чаю с дороги?

Он посмотрел на меня мягко, печально.

— Вы разве не спешите? — осведомился он. — Я вот спешу. Давайте вашу улику. Вот вам форма для заполнения.

Я взял листок. Мне казалось, что «сопроводиловка» должна быть очень простой, вроде: какой предмет, куда направляется, с какой целью. Но на листке оказалась целая куча еще всяких вопросов, и далеко не на все я знал ответы.

Сотрудник задумчиво смотрел на меня, явно плавая мыслями где-то очень далеко.

Я спросил:

— А здесь что писать — «вторичное место обнаружения»?

Сотрудник чуть встрепенулся и сказал:

— Ну, объясните, где обнаружили предмет вторично. Первично он был, очевидно, найден на месте преступления.

— Мы в этом не уверены.

— Не уверены или утверждаете? — Очевидно, это был самый строгий тон, на который был способен мой грустный собеседник. — Вы как сначала написали?

— Где? — не понял я.

— Вот тут, в шапке… — Он забрал у меня листок и огорчился. — Ну что же вы, в самом деле… Тут же ясно указано: «Цель направления образца на анализ». А вы что написали?

Я написал: «Установить, кому принадлежит волос» и не понимал, почему это неправильно.

— Вы должны были указать, что изначально предмет обнаружен на месте преступления… или предполагаемого преступления.

— Скорее, предполагаемом месте, — сказал я, чувствуя, что путаюсь все больше.

— Ничего, — вдруг утешил меня сотрудник. Он перечеркнул мою запись и быстро накарябал «с целью идентификации образца, найденного на предполагаемом месте преступления». — Был у нас один субъект, он вообще указал: «С целью Восторжествования Истинны». Так и написал. С двумя «н». Его чуть не оштрафовали за неуважение, кстати. Но он на самом деле был такой — восторженный, и это потом признали.

Макрина принесла одну чашку чая. С кружочком лимона. Подала сотруднику.

— Это вам для бодрости, — сообщила она, поглядела на меня многозначительно и удалилась.

Сотрудник, не поблагодарив, рассеянно отхлебнул.

Он смотрел, как я вписываю разные слова в заранее расчерченные разделы, морщился, поправлял, переспрашивал:

— А здесь вы что намерены писать?.. — И выслушав мой ответ, решительно говорил: — Нет, так не годится. А конкретно откуда поступили сведения?

Я не хотел рассказывать, что мы допрашивали Мурина, накормив его успокоительными таблетками. В двух словах этого не объяснишь. Поэтому вписал в графе «свидетель»: «Показания дворника, проходившего свидетелем по делу Мякишевой, видеозапись прилагается».

— Стоп, — сказал сотрудник. — А для чего видеозапись?

— Для того, что второй раз дворник этих показаний дать не сможет, — сказал я.

Меня оправдывает, вероятно, только чтение китайского романа. Там персонажи поступали еще менее логично и объяснялись еще менее внятно.

— Почему? — спросил сотрудник.

— Потому что он заика, — сказал я.

— Пишите: «…вторичный допрос нежелателен по причине заикания свидетеля…» А сильно он заикается?