Книга Знамена Князя - Сергей Соболев

В отделении, конечно, его сбивчивый рассказ не вызвал малейшего доверия. Сотрудники милиции про себя решили, что бомжара кого-то сам мочканул, а историю про «ох…ную крысу, загрызшую его кореша», придумал сугубо для отмазки. Но порядок есть порядок: о подобных этому случаях полагается докладывать в компетентные инстанции…

В ФСО, надо отдать должное, проверили данный «сигнал». На место предполагаемого ЧП сразу выслали группу сотрудников, чтобы те хорошенько все там осмотрели. Несчастного бомжа взяли с собой в качестве проводника – без него это место вряд ли бы нашли. Когда проникли в отводную галерею спецметро, то там и вправду удалось обнаружить клочья окровавленной одежды, а также фрагменты обглоданных человеческих костей. Дальше этого места пройти не смогли – из-за обрушения свода галереи. Сочтя, что бомжа убил либо его же товарищ либо неизвестное третье лицо, – а останки достались крысам, которые только с бодуна могли показаться «величиной с теленка» – расследование закрыли, оставив лишь в базе данных те записи, с которыми удалось ознакомиться Романцеву.

«Так, так… – подумал про себя Романцев, сверившись с подробнейшей интерактивной картой Москвы и ближних окрестностей. – ЧП имело место, судя по схеме, сделанной сотрудниками ФСО, совсем неподалеку от поселка Мартовка, в пяти километрах от „кольцевой“. Уже не просто „тепло“, а очень даже „горячо“…

Судя по картинке и репликам, которыми периодически обменивались Сергей и Артем, «суперы» под прикрытием двух подкативших вплотную к полуразрушенному ангару «матриц» – они были оборудованы на шасси обычных с виду большегрузных машин – уже принялись долбить «коридоры», чтобы затем проникнуть на нижние уровни «крепости» и покончить со всеми уцелевшими ее защитниками. Романцев, понимая, что близится развязка, решил хотя бы накоротке взглянуть, что в эти мгновения происходит на пространствах Израельской долины, в местности, называемой издревле Ар-Магедо (а также Нар-Магедо).

Он многому научился в последние дни. Например тому, что на тот холм, что избран им в качестве наблюдательного пункта, можно попасть не только через крепостные ворота древнего Ерушалаима, устраивая бешеные скачки под луной, но из любого места, где ты сам находишься и в любой момент времени.

Гнедой конь, ощутив на себе ношу, сделал полусвечку… Но затем вновь встал как вкопанный – рыцарь в небесных доспехах, чуть пригнувшись в седле, приветственно потрепал его по лоснящейся холке.

На огромном поле близ Магедо занимался багровый рассвет. Тьма быстро рассеивалась; все выглядело так, словно кто-то поднял непроницаемый занавес, скрывавший дотоле происходящее от глаз великого множества пеших и конных ратников, частью уже вступивших в сражение и смешавших боевые порядки столь невообразимо, что лишь опытный глаз теперь мог отличить «своих» от «чужих».

Воздух нес запахи гари и копоти, во многих местах к небу уже поднимались столбы ядовито-черного дыма. Земля, казалось, стонала от слитного топота копыт, от ударов тысяч и тысяч мечей о чужие щиты и доспехи, от мерных шагов тяжелых многотысячных фаланг, закованных в броню, от врезающихся в живой строй колесниц и огромных, похожих на бронированных мастадонтов машин, из недр которых, проделывая бреши в оборонительных построениях, вырывались длинные и нестерпимо яркие языки пламени…

На соседнем холме, где находилась главная ставка тех сил, на стороне которых сражались Романцев и его немногочисленная – но отборная – свита, был хорошо заметен исполинского роста всадник, на котором были надеты точно такие же небесного цвета доспехи, что и на самом Романцеве. На его алого цвета плаще, настолько огромном, что под его свободно лежащими на земле складками способно укрыться целое войско, была выткана золотым шитьем аршинной величины латинская буква S, заключенная в круг. Только теперь, на поле близ Магедо, многое открылось про этого человека… да и человек ли он? При всей своей прозорливости Романцев ранее почему-то не связывал фамилию, которую Он себе взял, – Sater – и пришедший из глубокой древности термин, которым мудрецы, избранные из избранных, называли великих государей, менявших ход истории, выдающихся полководцев, чьи победы надолго предопределяли будущее многих народов, и даже богов, а именно – SOTER…

Поприветствовав взмахом руки женщину на вороном коне, одетую примерно также, как Лариса, – определенно, это была Колхауэр – и еще нескольких союзников, среди которых выделялся огромного роста мулат, командовавший тяжелой конницей, Романцев сосредоточился на том, что происходило в непосредственной близости от него.

События развивались с чудовищной скоростью, так что человеческий взгляд – и разум – едва поспевал следить за ними.

Сразу несколько огромных бронированных колесниц, которыми управляли воины в черных доспехах, врезались в полупрозрачную стену, отделяющую на этом сравнительно узком, стесненном складками местности участке боевые порядки двух противоборствующих сил. В некоторых местах она, эта стена, покрылась трещинами, а кое-где появились бреши. В эти проломы, которые временами затягивались некоей жидкой стекловидной массой, – это происходило каждый раз, когда мимо поврежденного участка проносился рысью быстроногий арабский скакун, с которым легко управлялась закутанная в многослойную и разноцветную накидку всадница – начали просачиваться закованные в тяжелые доспехи воины, каждый из которых был намного выше и сильнее любого из простых смертных. Но стоило лишь кому-то из них пробраться сквозь эту вибрирующую, оплавленную местами защитную стену, как рядом появлялся кто-либо из троих спутников Романцева. и в одно мгновение ударом огромного сверкающего меча обезглавливал его (и тут же отступая назад, чтобы самому не попасть под чужие мечи и стрелы)…

Большие силы на них были брошены. Можно сказать – отборные, лучшие силы. И все лишь ради того, чтобы справиться с горсткой воинов, один из которых, взобравшись на холм, вообще не участвует в этой диковинной, но весьма жестокой схватке?..

Неизвестно, как долго они могли бы сдерживать бешеный натиск, но Романцев наконец смог разглядеть то, ради чего он здесь, на этом холме, торчал, кажется, целую вечность.

Он увидел, как по другую сторону защитной стены, которая вот-вот должна была рухнуть под натиском многократно превосходящих сил, происходят некие маневры и перестроения – происходящее в той стороне не только привлекло его внимание, но и показалось ему крайне подозрительным.

Между многочисленными колесницами и бронированными «мастадонтами», за спинами «черных», идущих волнами на приступ стены, показался сравнительно небольшой конный отряд. Весьма габаритные, гвардейской стати всадники все как один были облачены в доспехи небесного и защитного окраса… Но «черные» почему-то совершенно на них не реагировали, хотя эти всадники были экипированы точь-в-точь так же, как и те, с кем они вели жесточайшую сечу. Один из всадников, находящийся в гуще этого смещающегося к правому флангу отряда, к тому участку, где в боевых порядках четко просматривается разрыв, закутан в непроницаемый плащ… Гнедой, вплоть до этого момента почти не реагировавший на все происходящее вокруг, вдруг, испуганно всхрапнув, попятился назад… На какие-то мгновения Романцев ощутил на себе чей-то огненный, свинцово-тяжелый, ненавидящий взгляд… И это было, надо признать, весьма и весьма неприятное ощущение, которое, впрочем, прошло быстро и бесследно – спасибо Ларисе и Феликсу, что гоняли нещадно и заставляли тренироваться…