Книга Черная акула - Иван Сербин

— Шо же це робится, а, люди добри? Ото ж хнида, товхнув мэнэ, ховно! Ото ж хад! — И вдруг завопила тонко: — Пиетяаааа!!! Здоровенный, румяный, как теткины яблочки, Петя уже поспешал на зов, заранее выпучивая для острастки глаза, вздергивая вверх подбородок, складывая губы бантиком: «Ты що это робишь, блядво?..» Проскурин, не останавливаясь, врубил ему прямой правой точно под приподнятую подкову нижней челюсти. Петя, хрюкнув изумленно, отлетел на метр и повалился навзничь, сметая широкой спиной столики и редких пассажиров, решивших перекусить. Посыпались стаканы, еда, картонные одноразовые тарелки. Глухо стукнувшись тускло-зеленым боком, покатилась массивная бутылка, щедро орошая пол мутными багровыми каплями портвейна. Проскурин не видел этого. Он бежал. А навстречу из кухни уже выходил четвертый обладатель пальто. Крепкий, коренастый, серьезно-сосредоточенный. «Потому-то они и не торопятся», — мелькнуло в голове майора. Проскурин шарахнулся влево и, когда убийца инстинктивно дернулся следом, ударил, целя в острый кадык над чистым отутюженным воротничком. Если бы удар удался, широкоплечий полетел бы вверх тормашками, хрипя расплющенной гортанью, но парень оказался проворным, каким и подобает быть профессионалу. Он мгновенно нырнул под правую руку Проскурина, одновременно блокируя ее, ухватился за запястье и легко, без малейшего напряжения, швырнул фээскашника через спину. Тот даже не успел ничего сообразить. Просто почувствовал, как отрывается от пола и устремляется вперед, на автоматы с жидкой кофейной бурдой и трижды заваренным чаем, на размытую фигуру вокзальной Мадонны. Он приземлился на стойку грудью, угодив физиономией в бутерброды с зеленовато-серыми котлетами и подвядшими веточками чахлого укропа. Снедь брызнула фонтаном. Проскурин перевернулся через плечо и очутился за прилавком. Убийца сам открыл ему путь к бегству, которым майор и намеревался воспользоваться. Пригибаясь, он бросился к двери, ведущей в кухню, толкнул ее и нырнул в сырое, парящее чрево буфетной святыни. Пролетев через узенький коридор, Проскурин ткнулся в первую попавшуюся дверь и… оказался в огромном зале с тремя мощными плитами, на которых в необъятных чанах что-то кипело и булькало, с десятком поваров и тремя окнами, затянутыми толстым стеклом, армированным стальной проволокой. Выхода отсюда не было. Проскурин попытался выскочить в коридор, но широкоплечие фигуры уже входили в дверь, вытаскивая из карманов пистолеты. Майор рванул из кобуры свой «ПМ» и, обернувшись, заорал поварам:

— Всем в угол!!! В угол, я сказал!!! Опуститься на корточки и башки не поднимать!!! — Те испуганно смотрели на него, даже не думая выполнять приказание. — Быстро, суки!!! В угол!!! — Он поднял пистолет стволом вверх и нажал на курок. По идее, выстрел должен был впечатлить служителей культа живота не меньше, чем иерихонские трубы, но тут, в шуме, в густом пару, он прозвучал совсем тихо. Однако этого хватило. Белые фигуры кинулись за плиты, в спасительные углы, опустились на корточки и затаились. Проскурин метнулся между плит, переворачивая кастрюли, с радостью слушая приторное шипение кипящих супов, чувствуя запах горелого и замечая, что зал все гуще окутывается рукотворным, мерзко пахнущим туманом. Выхватив из чана гигантский черпак, он подскочил к окну и что было сил ударил стальным основанием по стеклу. Стекло пошло трещинами, но выдержало. За спиной послышались глухие голоса. Майор обернулся. Они уже были здесь. Подняв пистолет, Проскурин выпустил шесть пуль в стойкое окно. Гильзы запрыгали по полу, а стекло обвисло, словно брезентовая тряпка. Размахнувшись, фээскашник ударил черпаком еще раз. Дымчатое полотно затрещало и вывалилось на улицу. Проскурин сунул «макаров» в карман, отшвырнул в сторону ненужный черпак и полез на подоконник, оглядываясь, чувствуя, что сердце готово разорваться от напряжения. Три темных расплывающихся силуэта метались в тумане, натыкаясь на плиты, столы, ища проход в этом лабиринте. Четвертого видно не было. Он либо остался у двери, либо, что более вероятно, побежал на улицу. Проскурин нырнул в проем и оказался на заднем дворе вокзала, в узкой клетухе, сплошь заставленной лотками и коробками. Майор кинулся к двери, цепляя на ходу алюминиево-деревянно-картонные штабели, опрокидывая их, создавая баррикаду на пути убийц. Выскочив из сетчатой клетки, он пронесся по узкому проходу между каменной стеной вокзала и бетонным забором, за которым виднелись крыши вагонов, свернул к стоянке такси и, нырнув в свободную машину, рявкнул, оглядываясь:

— Поехал!

— Куда поехал, командир? — ухмыльнулся таксист — тертый малый в старомодной кожаной кепочке. — И за сколько?

— За столько! — взревел Проскурин, ткнув «макаровым» шофера в скулу. — Поехал, быстро!!!

— Понял, командир, — хмыкнул шофер. — Не дурак. Такси рвануло с места. Показавшиеся из-за угла убийцы проводили его взглядом.

— Ушел, сука, — хмуро буркнул один из широкоплечих.

— Вижу, — ухмыльнулся Сулимо. — Молодец майор.

— Что делать, товарищ капитан?

— А ничего. Пусть еще побегает. Никуда не денется. — Сулимо сплюнул в грязную жижу, повернулся и пошел к вокзалу. — Скомандуйте «отбой», лейтенант, и уводите людей. Нечего им здесь торчать. Пока нечего.

Глава 26

Как только Проскурин скрылся за дверями кухни, парень, терроризировавший «однорукого бандита», щелкнул клавишей переговорного устройства.

— Пятый для «наблюдателя», объект выходит.

— «Наблюдатель» — Пятому, я его засек. Прием четкий.

— Хорошо. Широкоплечий дернул рукоять в последний раз и легко соскочил с табурета. Он спокойно двинулся через зал ожидания, но свернул не к выходу, а к маленькой двери, над которой висел пластиковый фонарик с намалеванной на нем сиреной. Он постучал в дверь и вошел в крохотное помещеньице. Действительно крохотное, примерно два на два с половиной метра. Комнатка была настолько маленькой, что в ней с трудом помещались двое постовых — здоровенных громил в военном камуфляже с дубинками и повязками, стягивающими неохватные предплечья, с надписью: «‹P9M›СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ ВОКЗАЛА‹P255D›», и дежурный — молодой лейтенантик. Плечистый молча остановился в дверях. Бугаи из службы безопасности мгновенно прекратили ржать и повернулись к нему.

— Что такое, товарищ? — вскинулся лейтенант. — В чем дело?

— Мне нужно поговорить с вами, лейтенант, с глазу на глаз, — спокойно ответил плечистый.

— Так и говорите, — усмехнулся тот. — Мы, насколько я понимаю, именно с глазу на глаз и разговариваем. Плечистый вытащил из кармана рубашки удостоверение и продемонстрировал его лейтенанту, отчего лицо дежурного сразу вытянулось, и на нем постепенно, словно изображение на проявляющейся фотографии, возникло выражение удивления и почтительности.

— Извините, товарищ капитан, — пробормотал дежурный и так взглянул на бугаев, что те сразу же понимающе закивали.

— Мы пойдем прогуляемся, посмотрим, не буянит ли кто, — на всякий случай пробормотал один из них, и оба моментально испарились.

— Слушаю вас, товарищ капитан, — подобрался дежурный. — Что случилось? В чем дело?