Книга Тихий сон смерти - Кит МакКарти

— Есть еще два фактора, которые мы должны учитывать. — Он поднял глаза на Елену. — Нам нужно найти Карлоса раньше, чем это сделает Розенталь. Кроме того, нам нужно успеть найти его до того, как в нем проснется Протей. Если кто-либо из них опередит нас, значит, мы проиграли. — Не дав Беверли вставить слово, он продолжил, обращаясь главным образом к Елене: — В общем и целом, я не могу не согласиться с тобой, ты абсолютно права: сама возможность собрать такого рода материалы на невинного человека не может не беспокоить, но в нашем случае я, честно говоря, рад, что это сделано.

Елена не проронила ни слова, но всем своим видом показывала, насколько все ее существо противится столь бесцеремонному попранию прав человека. Глядя на нее, Беверли пробормотала:

— Очень рада, что хоть у кого-то прорезался здравый смысл.

Доктор взглянул на Елену, словно опасался, что та в негодовании просто выскочит из комнаты. Но она лишь кротко спросила его:

— А другого пути нет?

— Пока Карлос Ариас-Стелла для нас — всего лишь имя. Чтобы его разыскать, он должен стать человеком, живым человеком из плоти и крови, человеком, принимающим решения и совершающим поступки. Если мы знаем, что это за человек, то сможем предсказать и его дальнейшие шаги. Это, — доктор указал на папку, — должно помочь нам превратить имя в человека.

Елена некоторое время размышляла над словами доктора, потом кивнула, соглашаясь, хотя внутренне все еще не могла примириться с принятым ими решением. Беверли благодарно помалкивала. Айзенменгер снова взял в руки папку и принялся внимательно изучать ее содержимое, передавая прочитанные страницы Елене. Та просматривала их, делая какие-то пометки у себя в блокноте. Беверли, видимо все-таки сжалившись над своими гостями, направилась на кухню, чтобы приготовить кофе. Когда она покидала гостиную, Айзенменгер спросил ее:

— А фотография? Как вы добыли фотографию?

— У него есть загранпаспорт.

Изучение досье Карлоса заняло около часа. Теперь они знали о нем если не все, то почти все. Родился тридцать четыре года назад в семье врача-испанца; заурядный ученый, не сделавший ничего, чтобы пойти по стопам отца, хотя и имевший все возможности и, главное, способности к научной работе. Был принят на работу в Норвичский университет, где вел курс биохимии; начал писать докторскую диссертацию, но из-за внезапной смерти отца работу забросил. Второе замужество матери нанесло ему, судя по всему, очередную психологическую травму — об этом говорила куча штрафов за аварии на дороге, не повлекшие, однако, за собой серьезных травм. Во всех случаях имело место повышенное содержание алкоголя в крови; кроме того, дважды задерживался за вождение автомобиля в нетрезвом состоянии.

Частая перемена мест работы, трижды за год, всюду младший научный сотрудник, однажды даже разродился статьей — в досье имелась ее копия, и, насколько мог судить Айзенменгер, она заслуживала интереса, но это ничего не значило. Академические рощи претерпели со времен Платона значительные изменения — количество стало главным, а качество второстепенным.

Работа в Сент-Джереми оказалась малоперспективной, генетика растений не вызывала прилива вдохновения даже у энтузиастов, тем не менее работа Карлоса неожиданно пролила свет на клеточную кинетику. За первой статьей последовали еще три публикации в серьезных научных журналах, и анкета Ариаса-Стеллы стала выглядеть ярче. Потом была работа в «ПЭФ».

С этого момента информация о Карлосе сделалась обрывочной и схематичной. Банковские счета увеличились: цифры показывали, что доходы Карлоса выросли, а потребности сократились — денег со счета он стал снимать меньше. Только через двадцать два месяца после пожара счета Ариаса-Стеллы начали уменьшаться. Но особенно заинтересовали Елену и Айзенменгера сведения о пожаре — первые полицейские рапорты, которые Люк раскопал для Беверли, разительно отличались от заключений следователей и экспертов страховых агентств.

Далее все шло по уже знакомому сценарию: еще три ДТП, все в состоянии алкогольного опьянения, и очередные неприятности с местной полицией. Работа в Лейшмановском центре, не бог весть каком научном учреждении, ставшая спасением от очень вероятного краха.

Пока Айзенменгер и Елена изучали пухлое досье, Беверли молча сидела напротив них. Когда гости перевернули последнюю страницу, она спросила:

— Ну и как?

На что Елена смогла сказать лишь одно:

— Блестяще.

Беверли снисходительно улыбнулась:

— Спасибо за признание.

Айзенменгер заговорил не сразу. После долгих размышлений он произнес:

— Как-то ведь он сообразил, что дело пахнет керосином…

— Вот именно — «как-то».

— Ни слова о личной жизни, — после очередной паузы заметил доктор.

Елена пробормотала:

— Даже Большая Сестра не может контролировать все. Беверли сделала вид, будто не услышала ее слов.

Айзенменгер откинулся на спинку дивана и закрыл глаза; казалось, он задремал. Елена взяла инициативу в свои руки:

— Возможно, он узнал про Милли.

— Значит, все это время он не терял с ней связь, — подхватила Беверли, — и, узнав о ее смерти, попытался либо созвониться, либо списаться через Интернет с остальными, но те тоже оказались мертвы.

— И вот тут до него дошло, что из шестерых, бывших на Роуне, он, вероятно, последний, кто остался в живых, — закончила Елена.

Они быстро переглянулись, одновременно подумав, как вообще можно жить в таком мире. Айзенменгер продолжил:

— И он сбежал. Но куда? Есть у нас информация, по которой мы могли бы его вычислить?

— А какими средствами наблюдения пользуется полиция? — обратилась Елена к Беверли. — То есть я хочу спросить, есть ли у вас доступ к оперативным данным?

Беверли ничем не показала, что вопрос Елены ей неприятен, и спокойно объяснила:

— Два стандартных метода поиска: мне будут сообщать о любых операциях с кредитной карточкой Карлоса Ариаса-Стеллы, а также о его переговорах по мобильному телефону.

— С какой задержкой? — поинтересовался Айзенменгер.

— Сутки.

Айзенменгер промолчал, но по всему было видно, что это его огорчило.

— За сутки Розенталь может запросто найти Карлоса и расправиться с ним, — проговорила Елена, которая испытывала явное удовольствие, найдя слабое место в возможностях Беверли.

Айзенменгер глубоко вздохнул и резко поднялся на ноги.

— В общем и целом, это окажет нам существенную помощь. Но я думаю, мы должны попытаться вычислить, куда он мог направиться, прежде чем он успеет наследить.

Доктор протянул руку, помогая Елене встать. Беверли продолжала сидеть и, глядя на собиравшихся уходить гостей, спросила:

— Ну и что теперь?

Айзенменгер, будучи уже на полпути к двери, по-видимому, не расслышал вопроса. Шедшая за ним следом Елена произнесла: