Книга Наследник - Александр Иванович Седых

приходится в темноте рассчитывать лишь на слух.

— Постойте, гауптман, но ведь на краю гиблой зоны пропадали и разведгруппы, которые ещё не выходили на радиосвязь? — встрепенулся контрразведчик.

— Шмель заметил, что в начале каждой ночи над лесом слышится далёкий шум пролетающего автожира, — нашёл объяснение Хаусхофер. — Возможно, на его борту размещена тепловизионная аппаратура, способная в темноте засечь даже под покровом густой листвы инфракрасное излучение от теплокровного объекта.

— Откуда у лесной банды такая мощная секретная аппаратура? — усомнился оберст.

— Значит, наличие приборов ночного видения вас не смущает? — ехидно усмехнулся гауптман. — А ещё вас не напрягает применение дикими мужиками невиданных зенитных установок, способных заглушить в воздухе авиамоторы самолётов.

— Из–за этого мы и посылаем разведгруппы в район странных партизан, — смущённо опустил глаза неудачливый контрразведчик и вкрадчиво обратился к специалисту: — А у вас, господин Хаусхофер, похоже, появилось своё объяснение местного феномена?

— Вот мы и подобрались к загадочной фигуре Цыганского барона, — растянул губы в довольной ухмылке приглашённый специалист. — Вы ведь выяснили, кто командует партизанским отрядом?

— Из сведений, полученных от агентуры в советском тылу, известно, что в этом районе действует отряд старшины Ермолаева, — выдал не очень секретную информацию оберст. — Местные партизаны кличут командира Кадетом, а в радиошифровках он проходит под псевдонимом: «Парагваец».

— Вот теперь всё сходится! — хлопнул в ладоши и зло оскалился Хаусхофер. — Шмель мне сообщил, что бойцов спецотряда партизаны прозвали «парагвайцами», а также агент дал словесное описание Кадета.

— Вы полагаете, что этот самый Кадет, чтобы нагнать жути, ещё подрабатывает по ночам в качестве призрачного Цыганского барона? — усмотрел логику в рассуждениях гостя оберст. — А «парагвайцы» являются заморскими спецами, оснащёнными секретным оружием. Однако не слишком ли жирно для банды партизан в эдакой глухомани? Да и мелковата фигура простого старшины для подобной миссии.

— Отличный полигон для испытания аппаратуры в боевых условиях, — не согласился гауптман и привёл доказательство своей догадки: — Я давно внимательно слежу за сведениями о новинках парагвайской техники, и подметил один факт: курирует все важные разработки лично владыка Парагвая, Ронин.

— И при чём здесь лично Ронин? — недоумённо нахмурился оберст.

— У вас, случайно, нет под рукой его фотографии? — вкрадчиво спросил Хаусхофер.

— Врага надо знать в лицо, я помню его обличье из газетных фото, — фыркнул оберст, гордившийся своей зрительной памятью.

— А теперь сравните, похож ли он на словесный портрет Кадета, — гауптман раскрыл бумажную папку и достал один из протоколов допроса Шмеля. — Вот полюбуйтесь, как описывает командира партизанского отряда наш агент.

Оберст взял протянутый лист и пробежался глазами по строкам текста.

— Но Кадет намного моложе Ронина, — углядев поразительное сходство, резонно возразил контрразведчик.

— Дьявол не стареет, Сын Ведьмы тоже, — грустно вздохнул Хаусхофер и предложил: — А если вам Ронина представить без бороды?

— Станет очень похож на словесный портрет Кадета, — прикрыв глаза и сверив образ с описанием, вынужден был признать оберст. Потом и сам удивился, как это у Ронина на лице совершенно нет морщин, а в волосах ни единого седого волоска, ведь по годам уж не юноша. Хотя если учесть, что ему всего лишь чуть больше сорока лет, то со столь атлетической фигурой вполне ещё может сойти за крепкого молодца.

— Я слежу за прессой, и что–то с начала войны о Ронине нигде не написано ни строчки, будто в подполье ушёл, — Хаусхофер подмигнул контрразведчику и, приложив ладонь к губам, прошептал: — Или в партизаны.

— Да, я слышал, что Ронин часто принимает личное участие в разработке и испытаниях секретных технических новинок, — закивал головой, словно китайский болванчик, оберст. — Говорили, что в Абиссинии он сидел за штурвалом летательного аппарата и участвовал во множестве воздушных боёв. Кстати, с итальянскими самолётами тогда в небе происходила тоже всякая чертовщина — падали вниз, как сбитые палкой груши.

— Испытания секретного оружия парагвайский дьявол другим не доверит, — добивал аргументами гауптман. — А в белорусских лесах творится чертовщина похлеще, чем в эфиопском небе. Помимо тепловизионных инфракрасных локаторов, похоже, тут испытывают ещё и какое–то зенитное волновое оружие, способное глушить двигатели самолётов прямо в полёте.

— Но ведь это всё лишь домыслы, — развёл руками оберст, ужасаясь в душе от перспективы доклада начальству столь абсурдной версии.

— Я знавал Ронина, когда он практиковал военную хирургию в полевом лазарете, — опять болезненно скривившись и потерев кончики пальцев, привёл последний довод Хаусхофер. — Только тогда он носил фамилию… Ермолаев.

— Старшина Ермолаев⁈ — не поверил такому совпадению оберст.

— За чинами Сын Ведьмы никогда не гонялся, — отмахнулся бывший штабс–капитан. — А вот товарищей своих оберегал трепетно, да и, вообще, людишек берёг, прям, как ваш Кадет — один почерк.

— А ведь сведения Шмеля подтверждаются из других источников, — призадумался оберст. — Из соседних партизанских отрядов возили к Кадету тяжело раненных бойцов, и он всех успешно оперировал в полевых условиях, а уж потом партизаны отправляли их самолётами в госпиталь.

— И, наверняка, раны казак прижигал огнём? — безошибочно угадал гауптман.

— Один почерк, — кивнув, вынужден был согласиться с ним глава местной контрразведки и даже чуть приободрился. — Похоже, парагвайцы, действительно, устроили под нашим боком военный полигон. Вот и объяснение провалам всей нашей полевой агентуры — против нас работают не партизаны–колхозники, а контрразведчики–профессионалы высочайшего уровня. Я сегодня же составлю доклад и отошлю его в Берлин.

— Необходима масштабная войсковая операция по окружению и ликвидации парагвайского логова, — настаивал Хаусхофер.

— Но мы до сих пор не располагаем точными координатами их главной базы, — с сомнением скривился оберст. — Да и все дороги завалены деревьями, заминированы и прикрыты дзотами.

— Примерный квадрат, где может находиться партизанский лагерь, агент Шмель указал, — возразил Хаусхофер и предложил: — Столь огромное скопление жилых построек утаить сложно, внутренние дороги и партизанские тропы выведут прямо