Книга Беги или гори - Софья Валерьевна Ролдугина

class="p1">– Нет, – ответил Тейт, и взгляд у него забегал. Чувство стыда промелькнуло в мысленном фоне и угасло, подавленное волевым усилием – рыжий преодолел какую-то моральную установку, чтобы заговорить, и он сделал это ради меня. Как… тепло. – Для таких, как он, нет специального названия. Они просто существуют. Не обязательно дети – может, старики или молодые люди в полной силе, мужчины и женщины, кто угодно. В каждом селении есть один такой, не важно, деревня это или город. Рождаются они в простых семьях, не у магов. И через некоторое время начинают видеть и слышать мир. Весь сразу. Тогда им прокалывают перепонки в ушах и завязывают глаза.

– Жуть какая, – вырвалось у меня.

– Да нет, – вздохнул Тейт. Он говорил с натугой, то и дело запинаясь, точно слова ему приходилось из себя выталкивать. – Пойми, они другие. Всё равно слышат и видят больше, чем самый крутой маг. О них нельзя говорить, это как, ну… стыдно и страшно одновременно, как на обнажённое сердце смотреть, когда рёбра разворочены. Ты смотришь, а оно сжимается… Видела? Ну, не важно. Они ходят, куда хотят, и берут, что им угодно. Никогда не болеют, и тело у них всегда чистое. И… я, в общем, не знаю, как объяснить… мир говорит через них.

Я сощурилась, глядя на кусочек неба в круглом окне. Что-то вертелось на кончике языка, но никак не желало оформляться в слова, и никакая логика не помогала.

– Боги? – предположила я, сопровождая незнакомое слово рядом мысленных образов. – Религия? Жрецы? Святые?

– Не знаю. – Рыжий выглядел измученным. – Ну правда, не знаю. Вроде похоже, но не то. Ты не спрашивай, ладно? Потом ещё в городах насмотришься, сама поймёшь.

Невольно я улыбнулась. «Насмотришься в городах», – по-моему, оптимистично звучит. Значит, по крайней мере из этой переделки мы выберемся.

Тейт застыл в дверном проёме, сдвинув в сторону блестящие красно-розовые нитки бус у себя над головой. Из-за плеча его бил свет, невыносимо яркий, согревающий, и силуэт казался вырезанным из угольно-чёрной бумаги.

– Трикси? Задумалась?

– Да, – улыбнулась я. – О том, что ты хорошо смотришься.

Он ничего не ответил, только хмыкнул, но в мысленном фоне промелькнула вспышка радости и нежности – как пушистый фейерверк, бесшумно распустившийся в ночном небе, призрачный серебристо-голубой цветок. На пороге Тейт замешкался, и мы соприкоснулись руками, потянувшись друг к другу синхронно, полуосознанно и не глядя. И, хотя времени прошло предостаточно, никто не обратил внимания на нашу задержку – кроме Итасэ Рана, который бросил обжигающе сердитый взгляд, подумав: «Идиоты».

Это отрезвило.

Соберись, Трикси. Мы тут не на курорте. Рассуждай логически, действуй рационально, ожидай худшего. Шрах, будто рядом с рыжим такое вообще возможно!

– Ни о чём не хочешь спросить, Трикси-кан? – спокойно произнёс Ригуми, обменявшись взглядами с подмастерьем и с Кагечи Ро.

Я снова вспомнила мальчишку с завязанными глазами и прикусила язык.

«Делай то, что ты делаешь. Мне это угодно». Ох, как это похоже на какое-нибудь торжественное благословление на царствование… Или приглашение в жертвенные овечки, что, в принципе, практически то же самое.

Услышать более подробный и связный рассказ, конечно, хотелось, но мысль о том, чтобы заставить мастера нарушить табу, вызывала почему-то почти физическое неудобство. Тем более время не слишком удачное… Да и есть кандидатура получше для обсуждения запретных тем – Оро-Ич. Вот кого нарушение неписаных правил не смутит, а только порадует.

Значит, буду пока держать паузу.

– Ничего, Шаа-кан, – ответила я, опустив глаза. – Прошу прощения, что задержала всех. Готова идти немедленно, если потребуется.

Ригуми Шаа сузил глаза. Наверное, в других обстоятельствах он бы так или иначе вынудил меня раскрыться и выложить то, что тяжёлой гирей повисло на душе. Но сухой испепеляющий жар, исходящий от его разума, выдавал сейчас полную сосредоточенность на другой цели – на свободных.

– Хорошо, – ровно сказал мастер и отвернулся. – Повторю снова, когда все рядом и вместе. Охота началась. Это значит, что я запрещаю преследовать кого-либо в одиночку. За Бланш Трикси и Танеси Тейтом смотрит Итасэ Ран. – Подмастерье склонил голову к плечу, хотя и без особого энтузиазма. – Маронг Игамина, Исэ Лиора и Кагечи Ро держатся только втроём, когда вернётся Ренгиса Лао, он присоединится к ним. Айка-кан!

– Айе! – вытянулась в струнку девчонка. Движения её стали спокойнее, исчезла суетливость, а из мысленного фона пропало любопытство.

– Ты со мной, – с едва заметной улыбкой приказал мастер. – Будь на расстоянии до десяти шагов, не дальше. Диккери-кан, оставайся рядом, но избегай сражения.

Деревня точно вымерла. Я шла, распахнув купол, и не ощущала поблизости никого живого. И лишь в отдалении слышался шёпот чужих разумов, тревожных и рассеянных. Похоже, все, кто мог держаться на ногах, ушли и рассыпались по округе, скрылись в пещерах и гротах. Лежачих и беспамятных не бросали – увозили, уносили на себе, не жалея сил. Тяжёлые каменные ворота остались открытыми, да и от кого их было запирать?

У меня мурашки по спине пробежали.

Широкая дорога – мелкая галька, намертво втоптанная в глинистую землю – уводила вниз, к океану. Мимо жутковатых колец из каменных столбов, мимо террас, где рос приземистый мелколиственный кустарник с вытянутыми синеватыми ягодами, вдоль белёсого пляжа… Резкий смолистый аромат постепенно уступал морскому, йодистому, от которого страшно хотелось пить. У самой кромки берега, на приличном расстоянии от деревни, стояло несколько домов на сваях. Ещё чуть дальше поднимались из волн скалы, облепленные игольчатыми панцирями и сизыми водорослями; вода мерно накатывала и отползала, сердито шипела и надувалась пеной, отчего-то красноватой.

– Старуха живёт там, – указала Диккери на дома, остановившись. – Это всё её. Еду и подарки оставляли на пороге, в корзинах. Внутрь проходили только те, кому нужен был совет… ещё отец и я.

– Ты училась у неё пению, я помню, – склонил голову к плечу Ригуми Шаа. Глаза у него странно потемнели, и это был не световой эффект, а реальное изменение цвета, словно краска, подобная той, что была у него на губах, стала сочиться из зрачков… Нет, не краска – магия. – Спой, Диккери-кан. Пой, пока я не скажу замолчать.

Он поднял руку, делая знак остановиться, и дальше пошёл один. Девчонка сперва рванулась за ним, но точно лбом на стену налетела и растерянно обернулась – на Лиору, затем на меня. Отступила на шаг, другой… и запела, поначалу очень тихо. Звук был низкий, горловой, вибрирующий; он напоминал мелодичные голоса сойнаров, только в иной тональности. От него пробирал озноб, и губы пересыхали, и пробуждалось что-то в сердце – тревожное, сладкое, немыслимое.

Ригуми Шаа шёл вперёд; когда до деревянного настила оставалось несколько метров, свет солнца стал меркнуть.

Небо оставалось абсолютно чистым.

Я отшатнулась, проскользнула между Итасэ и рыжим, напрягая купол. Песок вокруг ног вздымался змейками, закручивался в знаки бесконечности, в спирали и воронки. Тейт изгибал пальцы, точно в них суставов не было, и шептал что-то под нос, но его голос тонул в пении Диккери – уже не гортанном, а утробном; при одной мысли, что такой низкий звук исходит от нежной девчонки с округлыми плечами, накатывала жуть.

Мастер ступил на просоленный настил.

Солнце стало чёрным.

Дома на сваях задрожали, как мираж, потемнели и скрутились в одну точку, поглощающую свет. Звуки исчезли, точно кто-то щёлкнул тумблером. Тёмная точка дрогнула и извергла из себя всё, что поглотила ранее.

Я вскрикнула, кажется, падая на колени, и песок обнял меня, укрывая