Книга Возвращение - Майрон А. Готлиб

мне нужно от него девочку, которой повезет в жизни больше, чем мне, и она сможет сделать кого-то счастливым, или мальчика, который будет понимать женщин, как ты, и сделает какую-то женщину необыкновенно счастливой, как ты делаешь меня.

(21) Алёна беременна

Я счастлива – во мне живет новая жизнь. Еще никто про это не знает, я хочу, чтобы ты был первым.

(22) Алёна разводится

Виктор больше не может выносить меня. Мы оба решили, что Дашеньке нужен хотя бы один здоровый родитель. Он уходит от меня, Дашенька остается со мной. Она единственное существо, которое помогает мне контролировать эмоции. Я понимаю, что кто-то там выбрал неправильного человека для моей судьбы. Я должна наслаждаться каждой секундой, а вместо того мучаю себя неостановочно и заодно всех вокруг. Я очень благодарна Виктору. Он терпел меня целый год. Я знаю, ты бы терпел гораздо дольше, вероятно, даже до самого конца и, как это ни грустно, именно поэтому я не пустила тебя в свою жизнь.

Хочу забыть все глупости. Прийти к тебе, все объяснить и опять, как прежде, быть с тобой, но тогда мне придется отнять у тебя все твои будущие свершения. Как много ты поспеешь за свою жизнь… Я не могу превращать тебя в сиделку. Прости, не могу.

(23) Обман

Сегодня я собрала все свое мужество и силы, которых мне так не хватает и с каждым днем не хватает все больше, и жестокосердие, которого, как оказалось, во мне в избытке, чтобы сказать тебе, как я украла у тебя твою дочь и что еще страшнее – украла у Дашеньки отца.

Как много ты можешь мне высказать сейчас, и все, что ты скажешь, будет справедливо, и я заслуживаю каждый твой упрек, но знаю, что ты не будешь высказывать, а просто попытаешься понять. В этом вся сила моего притяжения к тебе. В тебе не существует механизма осуждения, а только понимание.

Я лгала тебе даже в этих записях. Я узнала, что во мне теплится жизнь нашей дочери не после того, как вышла замуж за Виктора, а в тот день, когда отдала Дарье письма. Я не могла сделать нашу крошку заложницей.

Еще одно признание, еще одна ложь. У меня был договор с Виктором, что может быть, когда-нибудь потом я смогу разрешить ему прикоснуться к себе, но только не сразу после свадьбы. Он согласился и обещал относиться к Дашеньке как своей родной. Он очень любил меня. Его проблема – ты жадно и ненасытно отобрал себе все чувства, какие природа поселила во мне. Не осталось ничего, что я могла бы дать другому. Я так и не смогла прикоснуться к нему, потому что ты был и остаешься во мне, и я не могу разрешить кому бы то ни было заменить тебя.

Я честно старалась. Так и не смогла. Если бы он был настойчивее, возможно, я бы и уступила. Но он терпеливо ждал сначала беременность, потом послебеременность. Иногда мне хотелось, чтобы он просто изнасиловал меня и тогда мы были бы в расчете, но этого удовлетворения он мне не дал. Какая же я мерзкая и гадкая! Вдумайся только в мое желание быть изнасилованной. И кем? Человеком, который пожертвовал стольким ради меня и Дашеньки.

У меня есть одно единственное оправдание. Я начала умирать в четырнадцать… задолго до того, как достигла рассвета – это не опечатка – именно рассвета – я знаю, ты понимаешь, что я пытаюсь сказать.

Я не могла привязать тебя к себе Дашенькой. Если вдуматься, я пожертвовала Дашенькой ради тебя. Знаю: ты не просил этой жертвы, тебе она не нужна и что простое воровство я называю жертвоприношением. И еще малодушно жертвую не собой, а нашей звездочкой.

Я все это знаю. Много лет назад я взвесила любовь к тебе, ее вес оказался непосильным для меня. Я взвалила на душу громадный непростительный грех. Когда-то я так решила и знала, что буду сомневаться. И при каждом сомнении я вспоминаю принятое решение. Я нашла еще одно определение любви – это размеры греха, который ты можешь возложить на душу в стараниях спасти любимого, освободить и защитить его.

(23) Сомнения

Останови меня. Я хочу бежать к тебе и умолять извинить за свое жестокосердие. Скажи, что слишком поздно. Ничего изменить нельзя. Но ты молчишь. У тебя своя жизнь, и ни я, ни Дашенька не имеем к ней никакого отношения. А может ты просто забыл нас. Я не хочу расспрашивать Дарью ни о чем, а сама она печально молчит. Помнишь ли ты еще меня? Остались ли в тебе крохи чувств ко мне? Почему ты тогда согласился уйти от меня? Только потому, что я так сказала, и ты с уважением отнесся к моему желанию? Как ты только посмел послушать меня? Неужели не понимал, что без тебя я никто и ничто? Я ненавижу твое уважение ко мне, я ненавижу твое уважение ко всем на свете. Кому нужно это твое уважение, если оно делает несчастными людей вокруг.

(23) Таблетки

Вчера мне было совсем невмоготу. У меня был страх, что и Дашеньки может оказаться недостаточно, чтобы удержать меня в этой жизни. Как удачно: я смогла разыскать Дарью и мы встретились. К сожалению, в этот раз я поняла, что и она не всесильна. К счастью, она подготовлена и к этому варианту какими-то таблетками, которые действительно помогли, но взяла с меня клятвенное слово, что буду принимать их только в исключительных случаях.

(23) Договор с болью

Я общаюсь с болью как с живым существом. Ты думаешь, я схожу с ума? Я знаю, я помню. «Если ты не уверена, работает это или нет – значит, это уже работает». Ты прав, это работает. Главное правило – не атаковать боль, а мириться с ней и договариваться. Почему я? Чем я заслужила? Что мне сделать, чтобы она отпустила меня?

Я знаю, мы молимся разным богам. Ты сердишься на меня, что я не дала тебе возможность молиться за меня твоему богу. Но я знаю, что ты молишься за меня, может быть не за мою жизнь, но определенно за меня. А бог… он-то все знает, он точно знает, за что ты молишься. Значит, ты молишься за мою жизнь, ты просто этого не знаешь. Вероятно, это кощунство, но я молюсь своей боли, когда она становится нетерпимой, точно как богу. Если она отпустит меня, я