Книга Петербургская баллада - Дмитрий Борисович Леонтьев

пояснил он. – Я с ним пару раз сталкивался. Хитер как змей, профессионал высшей пробы, но… Железный он какой-то. Как капкан на медведя. Конечно, когда имеешь дело с таким контингентом, как у него, такой склад характера – оптимален… А водку бы я с ним все равно пить не стал. Да он, наверное, и не пьет. Не пьет, не курит, связей порочащих не имеет…

– А со мной стал бы?

– Смотря по тому, что это: вопрос или предложение?

– Предложение, – вздохнул я. На душе было фигово. Если этот подполковник прав и на свободе остались организаторы, то результаты моей работы сводились в полудюжине трупов и неприятностям у местного отделения милиции. Н-да, негусто. Даже более того. Погано.

– С утра? В воскресенье? – почесал затылок Григорьев. – Что ж… Пойдем.

В заранее обговоренное время Протей позвонил по одному из специально зарегистрированных для подобных случаев номеров.

– Я еду по магазинам, – сказал он, – тебе что-нибудь купить?

– Надо многое, – отозвался на пароль собеседник, – но, боюсь, что вы ошиблись номером… Хорошо, что ты позвонил. У нас неприятности. Как ты? В порядке?

– Работаю над заказом. Пункт выполнен в одном экземпляре, второй – в пяти. Осталось два пункта, по одному экземпляру в каждом. С первого по третий – ерунда, мелочовка, четвертый посерьезней, но больше трех-четырех дней не займет. Заказ объемный, но не сложный.

– Заказ отменяется, – сказал собеседник. – Удалось узнать, что над заказчиком проводится слишком серьезный контроль. Слишком большие требования. Овчинка не стоит выделки. Сделанного достаточно. Мастер доволен, ты должен взять небольшой отпуск. Отдохни где-нибудь, развейся.

– Нет, – сказал Протей.

– Что значит «нет»?! – опешил собеседник. – Ты что, не понял: контроль за выпуском продукции. Возможны штрафные санкции. Требования слишком высоки. Ты хочешь, чтоб контору закрыли? Заказчик разорен. Ты понял: заказчик разорился!

– Я знаю.

– Как?! В смысле?! Ты… У тебя все нормально?

– Да все у меня нормально, – поморщился Протей. – Я понял, что заказчик разорен, еще когда беседовал с ним. Это был не заказчик. Это было его доверенное лицо. Тоже… мастер.

– Ты с ума сошел?! – заорали в трубку. – Да ты… Ты что делаешь, а?!

– А какая разница? – устало спросил Протей. – Мне дали заказ. Настоящий, хорошо оплачиваемый и… приятный для меня как для мастера. Я видел, какой шедевр надо исполнить. Признаться, взялся бы за это ради одной любви к искусству. Уж больно тема интересная, аж за душу взяло. Давненько с таким удовольствием не работал…

– Да нам наплевать на твое удовольствие, творческая ты личность! Мы не в приюте матери Терезы работаем. Мы – коммерсанты!

– Заказ оплачен? Оплачен. Я дал слово умирающему человеку…

– Доверенному лицу ты слово дал!

– Какая, в сущности, разница? – вздохнул Протей. – В его лице я дал слово заказчику. Предположим, что это – отдельные условия договора, которые не меняют его сути. Я работаю по заказу. Контроль проводился, но… я прошел ОТК. Доверенные лица, контроль – все это осталось далеко позади. Я работаю непосредственно с материалом. Осталось немного…

– Прекратить! – рявкнули в трубке. – Ты не частник! У нас фирма! Кооперация! Ты не имеешь права принимать такие решения! Ты – исполнитель! Ты… Ты хоть вообще понимаешь, что ты делаешь?!

– Понимаю. Я взял заказ, дал слово. Я сдержу его.

– Надо срочно встретиться. Поговорить лично.

– Невозможно, я в творческом процессе, – усмехнулся Протей. – Через три дня закончу – позвоню.

– Ты можешь нарваться на штрафные санкции, – с угрозой предупредил его собеседник. – Я прошу тебя: прекрати. Ну что с тобой, а?

– Заказ видел? А я видел. Я его закончу. Извини, что так получилось, понимаю, что доставляю вам некоторые хлопоты, но… Во-первых, все будет хорошо, и через три дня все это покажется не таким уж серьезным, а во-вторых… Ты знаешь, что я вас не подведу в любом случае.

– Ты сумасшедший, – констатировала трубка, – ты – полностью отмороженный, душевнобольной псих с опасными вывертами сознания. О чем ты вообще говоришь? Это в голове не укладывается… перестань, слышишь? Давай успокоимся, встретимся, посидим и все обсудим…

– Нет, – сказал Протей. – Сначала доделаю дело. Не волнуйся за меня. Я – мастер. Все будет хорошо… До встречи через три дня.

Он отключил телефон, вынул сим-карту, растер ее подошвой об асфальт и выкинул трубку в ближайшую урну. Мосты были сожжены…

С самого утра в понедельник я не находил себе места. В воскресенье мы с Григорьевым пили весь день: красиво, плотно, мощно. С сауной, правда, вышла небольшая накладка. Без задней мысли мы пришли просто посидеть как самые обычные граждане, а знающий нас в лицо банщик категорически заявил, что он «добропорядочный служащий, мальчиков и девочек у него нет, этот номер у нас не пройдет, и вообще они закрыты». Больших трудов стоило уговорить его… Что я, что Григорьев отличаемся немалой выносливостью и устойчивостью к спиртному, а потому «праздник» наш несколько затянулся. Следуя славному примеру гусаров, мы считали ниже своего офицерского достоинства хмелеть быстро и некрасиво. Степень своего опьянения мы проверяли игрой на бильярде, галопированием на лошадях (где мы их взяли в начале зимы – хоть убейте, не помню), стрельбой «по-македонски» в пневматическом тире (Григорьев настаивал на опробовании табельных «Макаровых», но смотритель встал у мишений и сообщил, что это случится только через его труп, а когда Григорьев попытался пристроить на его макушке резиновое яблоко, валявшееся тут же, несостоявшийся Вильгельм Тель завопил так, что нам пришлось срочно ретироваться) и прочими безобидными шалостями. Поняли, что пора остановиться, когда Григорьев на странном (подозреваю, что прибалтийском) языке спросил меня о чем-то, а я так же внятно ответил ему на другом (кажется, чеченском), и мы друг друга поняли. Вот только почему мы после этого поехали не по домам, а в отдел – выяснить ни ему, ни мне не удалось. Правда, дежурный, пряча глаза, что-то бормотал о нашей попытке позвонить в ГУВД и потребовать зачисления неизвестного киллера в штат нашего отдела, после чего он незаметно отключил телефоны, но мы ему не поверили: не так уж мы были и пьяны с этих двух литров водки и ящика шампанского. Могло, конечно, подвести выпитое в сауне пиво… Но чтоб пара дюжин бутылок свалили с ног двух здоровых, крепких мужиков? Вряд ли, вряд ли…

Одним словом, наутро мне было плохо. Мучило не похмелье – сроду не знал этой гадости, терзали мысли о вчерашнем происшествии, и не давал покоя незаконченный разговор с подполковником ФСБ. Формально я сделал все, что от меня зависело, но если б я относился к работе и жизни с