Книга Ярко-алое - Анастасия Парфенова

— Так держать, яркая моя! — Тимур загрузил в Сеть и активировал развивающие координацию программы-бабочки.

Супруга его следила, как выпавший из мира взрослых господин тайный советник самозабвенно ползает по ковру. Смеющееся дитя выгибало спинку, тянулось за порхающей у самых пальцев целью. Пока мать богини бодрствовала и способна была контролировать энтузиазм девочки, игры Акеми не грозили окружающему миру слишком уж глобальными катастрофами.

Пальцы Кимико сжались. Придвинули к себе новый свиток.

Тимур сделал вид, что не заметил. Осторожно, почти невесомо коснулся ощущений дочери, стараясь увидеть мир так, как видела его Акеми. Задохнулся от гордости: даже за прошедшие сутки маленькая госпожа научилась головокружительно многому.

Новорожденный человеческий детеныш — это смутная мешанина размытых ощущений. В первые дни Акеми видела неясные пятна и лишь постепенно училась различать цвета, выделять формы, обособлять их в отдельные объекты. Все вокруг являлось частью смутной мешанины, и не было никакой разницы, раздражал ли падающий свет сетчатку или же сигнал поступал из сети напрямую в глазной нерв. Девочка не различала еще таких тонкостей, как степень реальности окружающего пространства. Она, если на то пошло, вообще не отделяла окружающее от самой себя. И, не проводя таких различий, не видела ни малейшей причины, почему все вокруг не может слушаться ее так же, как собственное неуклюжее тело.

Акеми насупилась, вытянула маленькие пальчики.

— Ну же, ну же… — шептал Тимур, из последних сил удерживаясь от желания помочь, подтолкнуть, показать.

Воля ребенка вдруг вспыхнула коротко, отдалась в Сети бессловесным, коротким приказом. Одна из бабочек — огромный изумрудно-синий махаон, цветом и золотыми всполохами напоминающий древние витражи, — послушно опустилась на детский нос. Захлебываясь смехом, владычица туг же сжала загребущие ручки. Созданная Тайрой бабочка стойко переносила объятие — витражные крылья под детскими ладошками были мягкими и гибкими. Вполне способными выдержать энтузиазм маленького исследователя.

Гордый господин, ее отец, издал подбадривающий клич.

Когда Акеми начала изучать окружающий его мир, делала она это через взаимодействие с ним. В реальности маленькая госпожа способна была ощупать погремушку, засунуть ее в рот. Могла стукнуть игрушкой маме по лбу, а могла бросить на пол и кричать, пока папа не подберет и не вложит обратно в ладони. Такие игры заставляли владычицу тренировать пальцы, сжимать и разжимать кулаки. Требовали способности увидеть склонившуюся голову взрослого, скоординировать движение — так, чтобы попасть по цели. Это, в конечном итоге, позволяло ей узнать довольно много о себе, о погремушке, о маме. О папе.

Тимур виновато вздохнул. И пощекотал маленькую пятку.

Когда же Кимико выводила ребенка в Сеть, правила менялись. Подключение было построено легко и неощутимо, точно прикосновение ветерка, и рано или поздно малышка замечала, что неким неясным, неописуемым волевым усилием, похожим и непохожим на то, что сжимает на погремушке пальцы, она могла сделать что-то… иное.

Вот и сейчас. Акеми, сосредоточенно гудя, комкала терпеливую бабочку. Легкое, ставшее для ребенка уже знакомым усилие — и Тимур вместе с ней ощутил появление простейшего меню. Через вторую надсенсорную систему девочка воспринимала предлагаемые варианты, как и любые иные свойства вроде веса, формы, текстуры. И очень, очень быстро поняла, что еще одним усилием может выбрать, допустим, другой цвет. И применить его к своей игрушке.

Смятая жадными пальчиками бабочка вдруг вспыхнула — и окрасилась сверкающе-алым.

— Красный! — засмеялся Тимур, — Этот цвет называется ярко-красный. Как небо реального мира.

С торжествующим визгом Акеми выпустила пленницу. Захлопала, засмеялась, гордая своим достижением.

Тимур подхватил ее на руки, потерся носом о нос. Где-то за спиной отчетливо скрипело перо в руках госпожи, высокородной матери.

— А кто у нас самый умный? — спросил Железный Неко, подкидывая малышку в воздух. — А кто у нас просто гений?

На его глубоко дилетантский взгляд, маленькая госпожа обладала всем, что полагалось нормальному здоровому ребенку. Все традиционные органы чувств ее работали прекрасно. Даже вестибулярный аппарат…

Господин советник перевернул дочь вверх ногами, вызвав взрыв счастливого смеха.

…вестибулярный аппарат в норме. Две стандартные надсенсорные системы тоже функционировали в полном соответствии с возрастными требованиями. Две другие, которые, как понял Тимур, полагались высшим сословиям, спали пока в неактивном режиме, но тесты показывали, что они полностью сформированы. Еще одно псевдонервное образование, аналога которому советник Канеко не встречал еще на Акане, находилось пока в зачаточном состоянии. Но оно, похоже, должно было начать работу не раньше подросткового возраста.

Акеми, вновь перевернутая головой вверх, запустила пальцы в отцовские кудри. Беспомощно смеясь, Тимур ощутил, как госпожа, его дочь, настойчиво пытается вызвать такое же меню, какое встроено было в тренировочную бабочку. Естественно, аватара тайного советника воздействию извне не поддавалась. Совершенно покорный своей владычице, Железный Неко сам, своей волей перекрасил шевелюру в цвет аканийского неба. Ответом ему стал восторженный писк.

— Господин мой, — в голосе супруги, как в шелесте дождя за тонкими экранами, мешались прохлада и сдержанное неодобрение, — не нужно потакать каждому детскому капризу. Вы совсем ее избалуете.

— Конечно, я буду ее баловать. — Тимур воинственно взглянул из-под ярко-красных прядей. — Это моя священная привилегия. Дочерей воспитывают матери. А балуют — отцы.

Слова скатились с языка сами, без малейшего участия мысли или лингвистической программы. Он просто открыл рот, и оно все рассыпалось, покатилось по захламленному столу, брякнулось о полированный пол. Только заметив, как окаменели на мгновение сжимающие световое перо пальцы, сообразил, что именно ляпнул.

Порой тактичность Железного Неко поражала даже его самого.

— Прошу прощения. — Он смотрел куда-то в область кошачьих ушей. Но руки сами собой прижали к груди завозившегося недовольно ребенка.

— Вам не за что передо мной извиняться, — опустила ресницы Кими.

Не зная, что с собой делать, он коснулся кончиком пальца лба маленькой владычицы. Акеми не заплакала, не забеспокоилась, будто не ощущала повисшего между взрослыми напряжения. Через пару мгновений Железный Неко сообразил, что она действительно его не ощущала — мать просто заблокировала эту информацию, не давая ребенку повода разразиться оглушительным воплем. Она порой так делала в присутствии Тимура. И (он не сразу это заметил) никогда — в его отсутствие. Будто боялась, что, если девочка не будет с приемным отцом весела и приветлива, он может передумать и отнять хрупкую иллюзию их защищенности.

— Госпожа моя, если для развития ребенка нужно давать ей ощущения в полном объеме, то не стоит вводить ограничения лишь ради меня.