Книга Доверься мне - Мона Кастен

– Красиво получилось, – немного неуклюже сказала я и замерла посреди комнаты.

– Присаживайся, – предложил Нейт, указывая на диван.

Я проигнорировала его жест и села на стул, стоявший за обеденным столом. Так будет менее… интимно.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

Я покачала головой:

– Нет, спасибо.

Он выглядел иначе. Взрослее. На нем были джинсы и рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Свои светлые волосы средней длины он обрезал и носил теперь более короткую стрижку. Для работы в офисе, догадалась я. Щеки гладко выбриты, и, хотя раньше без щетины он всегда казался очень юным, последний год изменил Нейта и сделал его лицо выразительнее. Впрочем, в моих глазах он навсегда останется мальчишкой, с которым я выросла.

– Я хочу поговорить о твоем звонке, Нейт, – начала я.

Едва заметно вздрогнув, он опустил взгляд на свои руки, которые сложил на столе.

– Мне понадобилось много времени, чтобы пережить то, как ты со мной поступил. Ты не можешь просто звонить и говорить мне подобные вещи. Между нами все кончено, и уже давно.

Несколько раз он открывал рот, будто собирался что-то сказать, однако потом снова его закрывал.

– Я знаю. Извини, – выдавил он в итоге.

– Судя по интерьеру и книгам там, на полках, вы с Ребеккой живете вместе. Если это так, то все еще хуже. Ты не можешь напиваться и звонить мне, утверждая, что все еще любишь меня, черт тебя побери, – настойчиво продолжала я. – Ты что, не сделал никаких выводов?

– Такого я не говорил, – возразил он.

У меня отвалилась челюсть.

– Не знаю, может, ты напился до бессознательного состояния и ничего не помнишь, но у меня твои слова до сих пор четко звучат в ушах.

Он замотал головой, и на ней не пошевелился ни один волосок. Нейт уложил волосы гелем. Раньше он никогда так не делал. Смотрелось странно. Как будто волосы высекли из камня.

– Я сказал, что скучаю по тебе, Доун. Что мы не общались уже год и что я всегда буду тебя любить, но…

Я вздрогнула. Нейт это увидел и на мгновение замолчал.

– Знаю, я совершил ошибку, наверное, самую большую ошибку в своей жизни, когда пустил на ветер то, что между нами было, и я это признаю. Но я изменился. Теперь я беру на себя ответственность за свои ошибки. – Он откинулся на спинку стула и потер затылок. – Я звонил тебе, потому что хотел, чтобы ты узнала все от меня, а не из третьих рук. Я… – Он прочистил горло, а на щеках у него появился румянец.

– Что случилось? – встревоженно спросила я. Пускай нас разделяла огромная пропасть, я все еще слишком хорошо знала Нейта, чтобы понять: то, что он собирался мне рассказать, касалось чего-то очень личного. Господи, надеюсь, он сейчас не сообщит, что болен и ему осталось жить всего несколько месяцев. Пожалуйста, нет.

Он вновь посмотрел мне в лицо, и в его глазах отражалось глубокое сожаление.

– Мы с Ребеккой женимся.

Я ждала.

И ждала.

Боль не приходила. Вместо этого меня захлестнула волна облегчения. Свадьба определенно лучше, чем смертельная болезнь.

– Ну, скажи что-нибудь, – пробормотал Нейт. Он потянулся через стол за моей рукой, и я оказалась недостаточно проворна, чтобы ее отдернуть. Он мягко обхватил мои пальцы. По коже не побежали мурашки. Я чувствовала… вообще ничего не чувствовала. Ни глухой злости, ни грусти, ни искр, которые прежде сверкали между нами.

– Мои поздравления, Нейт, – тихо ответила я и уставилась на свою кисть, которая почти полностью скрылась под его ладонью. Его руки всегда казались мне невероятно привлекательными и красивыми. Теперь же это просто… руки. Крупные, неуклюжие лапы, удивительно неподвижные. Полная противоположность тем рукам, по которым я тосковала. Рукам, которые никогда не успокаивались и так часто были покрыты брызгами краски или клея.

– Больше тебе нечего сказать? – недоверчиво спросил он.

Качнув головой, я опять посмотрела ему в лицо:

– А чего ты от меня ожидаешь?

У него расширились глаза:

– Я думал… после всего, что было, ты… – Его слова терялись в огромной гостиной.

Я хмыкнула:

– Я… что? Брошусь на пол и буду орать, как капризный ребенок?

– Ты можешь орать на меня, Доуни. Можешь делать все, что пожелаешь, если это значит, что ты снова станешь частью моей жизни, – горячо заявил Нейт. И словно чтобы подчеркнуть сказанное, сильно стиснул мои пальцы.

– Но я не хочу становиться частью твоей жизни.

– Доуни, пожалуйста… – взмолился он.

– Я пришла сюда сегодня, чтобы сообщить тебе, что подвожу окончательную черту. Тебе больше нельзя мне звонить, Нейт, понимаешь? Я построила в Вудсхилле новую жизнь и не хочу, чтобы ее разрушили воспоминания, который связаны с одной лишь болью.

Как бы осторожно я ни выбирала слова, у него в глазах все равно вспыхнула печаль.

– У меня просто не получается представить себе жизнь, в которой нет тебя. Мы выросли вместе, Доуни. Я не хочу терять тебя навсегда, потому что ты вечно будешь занимать место в моем сердце. Только поэтому я тебе звонил. Потому что хотел… Подумал, возможно, мы могли бы…

– Быть друзьями? – договорила я и грустно улыбнулась. – Я больше никогда не смогу с тобой дружить.

– Ты просто-напросто вычеркнула меня из своей жизни, даже ни разу не обернувшись! – Это прозвучало практически как упрек.

– Ну, так ты сам позаботился о том, чтобы мне было легко это сделать. А чего ты ждал? Что после всего случившегося я еще останусь твоим другом? Буду наблюдать за тобой во всем этом? – Я взмахнула рукой, подразумевая окружающую обстановку дома. Он до сих пор имел для меня какое-то значение, в конце концов, с ним были связаны детские воспоминания, укоренившиеся глубоко во мне. Однако при мысли о том, чтобы жить здесь, что-то внутри отчаянно сопротивлялось.

– Извини, – повторил он.

Как же часто я уже слышала от него эти слова.

– Я принимаю твои извинения. – Я ответила на пожатие его ладони. Один раз. А потом убрала свою руку. В самый подходящий момент, поскольку кто-то спустился вниз по лестнице. Деревянные ступени громко заскрипели.

– Кто звонил в дверь? – раздался голос Ребекки из коридора.

Кажется, я слышала его впервые – ну, не считая того вечера, когда обнаружила ее стонущей и кричащей от страсти в нашей комнате.

Вскоре после этого она появилась в дверном проеме гостиной и застыла, заметив меня за столом. Лицо побелело как мел. Ее шок отражал мой собственный. У меня открылся рот. Я опустила взгляд ниже, на отчетливо выпирающий живот. Либо Ребекка в одиночку умяла целую индейку, либо тут уместны двойные поздравления.