Книга Когда оживают Тени - Сергей Джевага

— Ты идиот. Устроил мелодраму.

— Ага. Но ничего не могу с собой поделать.

Кривовато улыбнувшись, Фергюс развел руками, будто извинялся. За то, что больше не верит в дело отца, не может оставаться примерным сыном. Что пытается забыться в алкоголе и женщинах, но не получается. Что воспользовался мной… и по-прежнему полагается на меня как друга. А еще боялся этой встречи. Как некоего волнительного момента, ожидаемого и обыгрываемого в воображении до мелочей. Но прозревая, что реальность окажется иной.

Глупость право. Но вся наша жизнь состоит из глупостей.

— Выговорился, словоплет? — холодно спросил Олсандер. — Излил душу своему доверчивому приятелю, лорду Грязнуле и Грубияну?.. Отлично. Тогда можно приступать.

— И ты ничего не скажешь в оправдание? — хмыкнул поэт.

— Я не собираюсь оправдываться. Ты мне не судья, — тем же ледяным тоном ответил наследник лорда МакКейн. — Просто проткну твое гнилое брюхо как тогда. Ипожалуй, отсеку чрезмерно длинный язык. Раньше и не за такое убивали на месте.

— Охотно верю, ты мечтал об этом, — вновь криво усмехнулся Фергюс. — Человек, способный сотворить подобное с родной сестрой, чудовище. Но сегодня ты расплатишься.

— Сколько дешевого пафоса, — с отвращением сказал Олсандер. — И голословных утверждений. Но что ожидать от бездарного словоплета?.. Ничего я с ней не делал! Тебе приснилось. Твои дружки солгали, прикрывая свои задницы, а ты поверил. Да и нафантазировал в придачу. А то, что таскал Эилис по всяким притонам, несомненный факт. Я верно следил. Но не для того, что ты придумал, а беспокоился о ней. И в тот роковой вечер как раз недосмотрел, не успел, не смог. Наверняка кто-то из твоих побратимов и решил позабавиться. Ты виноват в том, что произошло, МакГрат. За то и получил пять лет назад. Получишь и сейчас.

Последняя фраза прозвучала как приговор. А красноватые отсветы фонаря и оранжевого сияния, падающего сквозь дыру в потолке грота, легли на лицо МакКейна так, что совершенно исказили черты, придали образу бравого моряка некую инфернальность. Фергюс в свою очередь задохнулся от ярости и возмущения, потерял дар речи. И мы какое-то время стояли. Молча, в темной пещере забитой мусором под взглядом мертвых каменных глаз статуи Христа.

Происходящее попахивало абсурдом, виделось нереальным и глупым. И я не знал, кому верить. Эмоции — не мысли, правду по ним не прочесть, а злость не есть доказательство чего-либо.

О соперничестве МакГрат и МакКейн слагались легенды. Десятилетиями Дома конфликтовали, доходило и до открытых боевых действий, лилась кровь. Но вроде бы еще дед Фергюса решил вопрос. Провел переговоры, заключил мир, сделав врагам заманчивое предложение и отдав в вотчину Ньюпорт. И противники стали если не друзьями, то соратниками.

Но тогда почему я сейчас слышал отзвуки чужих эмоций с другого края помойки, откуда пришел сам, а также с галерей и лестниц? Сначала эхо было смутным, и я не придал значения. Затем ощущения усилились по мере приближения неизвестных.

По меньшей мере, десяток людей без фонарей и шума подкрадывались к нам… Или придумываю? Или пришли на шум местные обитатели, бледные? А может, решил кто другой воспользоваться ситуацией?

Сомнительно, что затея Олсандера. Я бросил косой взгляд и качнул головой — нет, для него стало бы позором. Настолько зол, что драка истинно стала делом чести. А вот Симас нервничал, но внешне ничем не выдавал чувств.

Бросив взгляд в темноту, я само собой ничего не увидел. Повернулся к другу и сказал:

— Фергюс, мы не одни.

— Плевать, Орм! — легкомысленно отмахнулся поэт. — Пусть хоть гварды, хоть Тамплиеры, а я пущу кровь ублюдку.

— Послушай…

— Не встревай, лорд Бродяжка! — презрительно осклабился Олсандер. Метнул в меня быстрый взгляд, прищурился и добавил: — Наше дело.

— Да бога ради.

— Что, не оскорбишься?.. И верно, у тебя ведь нет чести. Я навел справки, МакМоран. Годами прятался неизвестно где, позволил своему Дому пасть. А когда появился шанс сделать ставки и поиграть ценой за медальон, вернулся, как ни в чем не бывало. Меркантильный мерзавец. Если бы не МакГрат, я бы с удовольствием выбил из тебя дерьмо. Впрочем, для словоплета ты прекрасный приятель.

— Боюсь, ты бы потом не отмылся, — с насмешкой ответил я. — Мое дерьмо липкое.

— Оно и видно, лорд Вонючка, — не остался в долгу Олсандер, картинно помахал ладонью перед носом. — От тебя разит гнилью. Но да ладно, с тобой разберусь как-нибудь потом. Что скажешь, МакГрат?

— К твоим услугам, МакКейн, — бодро ответил поэт.

Развернувшись, друг направился в храм, прошелся по импровизированной арене в молельном зале. А затем вновь приложился к фляжке, отбросил, осушив. Снял сюртук и тоже беспечно кинул на пол, помахал руками, разминаясь, и подмигнул мне.

— Будет весело, Орм. Не беспокойся.

— Ага, — хмыкнул я. — Обхохочешься. Но я не шутил, нужно…

— Не сейчас! — вновь отмахнулся приятель.

Что ж, слушать не готов. И даже явись наряд гвардов, расхохотался бы и кинулся в драку да хоть с самим чертом. Страх в нем исчез под напором алкоголя и шальной радости оттого, что давняя мечта сбудется, что осуществит месть.

Повлиять я никак не мог. И оставалось лишь наблюдать, с тревогой прислушиваться к собственным ощущениям. Но те, кто крались сейчас через грот, не торопились нападать. Затаились, выжидали. И я очень надеялся, что так и будет, просто будут смотреть.

Тем временем Олсандер тоже вступил в круг. Раздеваться не стал, разминаться тоже. Стоял и сверлил взглядом сына гранда, пока тот пьяно ухмылялся и сквернословил. Но заметно, как подрагивают мускулы под одеждой, как бьется жилка у глаза.

Симас же кинул сверток на пол и разорвал бечевку, развернул бумагу. Извлек из грубоватой ткани сначала один кортик, потом второй такой же — оба простые, без украшений, с крестовой гардой и обоюдоострыми клинками. Такими хорошо колоть, но можно оставить и резанную рану, хоть и не очень глубокую.

Похоже, увлечение традициями слишком глубоко засело в мозгу Олсандера.

В ходу у аристократии Олдуотера два вида дуэлей: на холодном оружии и огнестрельном. Но насколько знал, отдавали предпочтение последнему. И схватки быстрее, и не нужно тренироваться как с клинками. К тому ж навыки обращения с колюще-режущим знать прилично растеряла за последние десятилетия. С револьвером же в теории достаточно уметь целиться и жать на курок. Легче как-то, нажал на скобу и готово. Не надо всаживать нож в живую плоть, чувствовать запах, видеть, как гаснет жизнь в глазах обидчика.

Процент мертвых тушек значительно возрос, но и количество желающих поиграть в смертоубийство уменьшился. Ведь когда знаешь, что можно и подохнуть на месте, а не банально поваляться пару месяцев в лечебнице со вспоротым пузом, невольно становится не по себе.