Книга Завороженная - Джейн Фэйзер

– Сколько я вам должен? – спросил Александр, открывая заветный мешочек с золотом.

У хозяина при виде золота разгорелись глаза, но его жена оказалась менее впечатлительной.

– Полсоверена, – сказала она. – Сюда входит оплата услуг конюха и кормежка лошадей.

Александр протянул ей соверен:

– Возьмите. Спасибо вам за заботу, мадам.

Дорога из гостиницы до Лондона заняла куда больше времени, чем ночной бросок из Лондона в Гринвич. Александр был слишком слаб, и необходимость везти с собой еще трех лошадей сильно замедляла темп. К Лондонскому мосту они выехали часа в три-четыре пополудни, а на Кавендиш-сквер приехали еще часом позже.

– Я отведу двух лошадок на конюшню, а Джемми отведет Дафну и еще одну. А ты иди в дом.

Александр не стал спорить. Он передал ей поводья лошади Татаринова, привязал двух других к ограде и поднялся к парадной двери. Борис успел открыть еще до того, как Александр постучал.

Увидев хозяина, обычно невозмутимый, Борис вскрикнул от ужаса:

– Что случилось, князь? Вас сбила карета? Я уже не знал, что и думать. Княгиня сказала Джемми, что все в порядке и что она вернется утром, но…

– Да, Борис, я все знаю, – устало перебил его Александр, ступив за порог того благословенного места, которое он называл своим домом. Голова у него раскалывалась от боли, но отдыхать было еще не время. – Передай князю Константину Федоровскому и Льву Федотову, чтобы немедленно приехали ко мне.

Александр не знал, принудили ли Спирина выдать и Льва с Константином заодно. Пожалуй, что нет, потому что их, насколько было известно Александру, взять не успели. Как бы то ни было, предупредить товарищей все равно стоило. Кроме того, в свете того, что случилось, весь дальнейший ход операции следовало пересмотреть и переосмыслить. Спирина, беднягу, уже, наверное, ели рыбы.

– Мне нужна горячая ванна, Борис, и вели Этель приготовить ванну для княгини.

Борис поклонился:

– Все будет сделано, князь. Послать за врачом?

– Нет, костоправы мне не нужны. – Александр поднялся на первую ступеньку, крепко держась за перила.

Когда Ливия двадцать минут спустя постучала в дверь, ей открыл Моркомб.

– Эй, миледи, где это вы пропадали и что делали? – строго спросил Моркомб. – Сбежали среди ночи, как… как… Только взгляните на себя.

Ливия устало ему улыбнулась.

– Так получилось, Моркомб. Прости, что заставила вас всех волноваться.

– Да уж, переволновались мы здорово. Мейвис места себе не находила. Не знали, что и думать.

– О Боже, – сказала Ливия. Если бы только она могла проскользнуть в дом незамеченной! – Мне пришлось срочно уехать. Моркомб. Князь за мной послал, – придумала она на ходу. – Я не хотела вас будить среди ночи.

– Странные дела творятся в доме, – пробормотал Моркомб. – На вас посмотреть, так можно подумать, что вас волоком тащили по мостовой. Этель уже готовит вам ванну.

– Спасибо тебе, Моркомб. – Ливия вымучила улыбку и спросила: – Борис уже вернулся?

– Да. Пришел утром, чтобы подать хозяину завтрак, на ихний иностранный манер. – Тон у Моркомба был осуждающий. – Хороший же у него был вид, когда он узнал, что хозяина нет.

Ливия кивнула. Глупо было сомневаться в верности Бориса.

– Попроси Мейвис сварить мне поссет.[5]И пусть для князя тоже приготовит, если ей не трудно. – Алекс даже не догадывался, как мог помочь ему этот целебный напиток из горячего молока и вина, приправленного корицей, гвоздикой и медом.

– Ладно, – сказал Моркомб и ушел, а Ливия, валясь с ног от усталости, потащилась наверх. Только сейчас она поняла, что силы ее на исходе. И дело не только в физической усталости. После того, что случилось, они с Алексом уже не смогут жить по-старому. Ее брак, ее муж, та жизнь, которую они вели, – все это было, как оказалось, не настоящим.

Теперь, когда схлынуло возбуждение погони, когда жизнь Александра уже была вне опасности, только теперь настало время проглотить горькую пилюлю правды. Она любила Александра, и он любил ее, но это ничего не меняло. Он продолжит заниматься тем, ради чего и прибыл в Лондон, даже после того, что с ним случилось. Думал ли он о ней, о Ливии, когда его пытали? Пытался ли он представить себе, что она чувствовала, обнаружив его внезапное исчезновение? Думал ли о том, каково ей было осознать, что он ушел из ее жизни и никогда больше не вернется? Может, думал, а может, и нет. В любом случае он не изменил своего отношения к жизни и своих планов. Он будет делать то, что считает нужным, без оглядки на жену. Если бы не Татаринов, Александр, ее Алекс, уже сейчас был бы на пути в Россию, на пути к смерти, и она никогда бы ничего не узнала.

Он предал ее, предал окончательно и бесповоротно. Они знали самые интимные тайны тел друг друга, но самое главное – его суть, его дух, то, что составляло его личность, он скрывал от нее. Она любила его, но сможет ли она дальше жить с человеком, который ставит между собой и ею непреодолимую преграду?

Этель с порога начала засыпать хозяйку вопросами. Ливия отвечала вяло, доверив Этель отмывать себя от грязи.

– Миледи, это, случайно, не деготь? – в ужасе спросила Этель, глядя на черные полосы на груди хозяйки. – Откуда это у вас?

– Это долгая история, Этель, – уклончиво ответила Ливия, нежась в горячей воде. – Подай мне мыло, я ототру грязь, пока ты вымоешь мне волосы.

Из соседней спальни доносились приглушенные голоса, и, убаюканная этими звуками и манипуляциями Этель, массирующей ей голову, Ливия задремала. В полудреме она выпила принесенный поссет.

Она даже не заметила, как открылась дверь смежной спальни, и очнулась, лишь когда Этель спросила:

– Добрый день, сэр. Мне пока выйти?

– Всего на пару минут, Этель, – сказал Александр, подойдя к ванне.

Ливия открыла глаза и сонно на него посмотрела. Он был чисто выбрит и безукоризненно одет. Пшеничные волосы блестели, тщательно причесанные. Даже шрамы и синяки стали менее заметны. Взгляд его голубых глаз скользнул по ее телу, и на губах его появилась улыбка – хорошо ей знакомая улыбка, напоминающая о нежных ласках и жарких объятиях. Улыбка эта рождалась в его глазах, проявляясь в чувственном свете, идущем откуда-то из самой глубины взгляда, и лишь затем захватывала губы. И несмотря на терзавшие Ливию обиды, соски ее под этим взглядом отвердели под водой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, стараясь не замечать своего возбуждения, считая такую реакцию совершенно неуместной в сложившихся обстоятельствах.

– Гораздо лучше, – ответил он. – Этот напиток близнецов просто эликсир жизни.