Книга Мать железного дракона - Майкл Суэнвик

Если бы Баркентин и так уже не сошел с ума, от такого зрелища он бы точно спятил.

Возблагодари Богиню, что тебя не было при том разговоре. Они пришли к соглашению. Вернее, Баркентин узнал, что уже слишком поздно менять соглашение, которое успели выторговать для него «Заговорщики». Пожиратель Лет даст тебе все, что захочешь. За определенную цену. Но его цена всегда превосходит ценность полученного тобой. Конечно, так происходит всегда, когда подписываешь соглашение, – такова природа Капитализма. Но уж если оказался в проигрыше, заключив сделку с Пожирателем Лет… Так вот. Достаточно сказать, что глаз – наименьшее из отданного Баркентином.

В числе прочего он потерял память.

Когда Баркентин вернулся из Башни, представители «Заговорщиков» сказали ему, что ты его ненавидела (и было за что). Что ты причина всех его несчастий. Что твое нападение на Стеклянный Дом санкционировано кем-то из властей предержащих, кем-то поистине ужасным, чья сила превышает их собственную, и потому они боятся сами к тебе подступиться. Им требовался посланник. И этим посланником должен был стать Баркентин. Ему объяснили, что́ говорить и как сделать так, чтобы ты выслушала. Он явился в Стеклянный Дом. И вот он стоит перед тобой и собирается сказать.

– Конец, – объявил Баркентин, сверкнув зубами в безумной улыбке, а потом встал и шагнул на пол. – Не правда ли, очаровательная побасенка? Хочешь услышать послание «Заговорщиков»?

Кошка неохотно кивнула.

– Тогда вот тебе вся правда: «Заговорщики» поручили мне озвучить их предложение. Если выколешь себе глаз и уйдешь по-тихому, они скажут, которая из этих женщин твоя мать. Можешь забрать ее с собой, если хочешь. Бесплатным бонусом – одеяло. Но погоди! Это еще не все! За один глаз и вечную клятву повиновения тебя восстановят в Драконьем Корпусе. Летать, понятное дело, не сможешь, но заработаешь почетную отставку, а все обвинения будут сняты, без судимостей… Все еще сомневаешься? Тогда вот тебе! За два глаза и клятву повиновения… ну, твоего брата мы вернуть не сможем. Никто не сможет. Во вселенной действуют определенные законы, которые не под силу нарушить даже Богине. Финголфинрод потерян навечно. Но «Заговорщики» готовы предложить тебе нечто почти столь же ценное! Совершенно бесплатно! Абсолютно нагишом! Выполнит любой твой наимерзейший каприз! В твоем распоряжении… Нед!

Указательным пальцем Баркентин начертил в воздухе круг, и внутри его возникло видение парнишки-невольника, уже без нелепых зеленых трусов; из дыр на его лице катились кровавые слезы.

– Что скажешь?

– Кончил? – поинтересовалась Кошка.

– Во многих смыслах, – развязно бросил Баркентин.

Кошка глянула на его руки:

– Я смотрю, на тебе все еще то кольцо с опалом, которое ты показывал мне на Чумном карнавале. Пока оно касается твоей кожи, врать ты не можешь. Так вот скажи, ты и правда Баркентин или просто марионетка, управляемая кем-то слишком большим – таким большим, что другим способом оно со мной взаимодействовать не может? Насколько все далеко зашло?

– Одна ничтожно малая часть меня – Баркентин. Бóльшую его часть вырвали из этого тела. – И снова высокий неприятный смешок. – Насколько далеко? Им манипулируют, тобой манипулируют, все марионетки от и до.

– Примерно так я и думала. Следующий вопрос предназначается только Баркентину. В смысле, тому, что от него осталось. Барбос? Сам-то ты чего хочешь? Не «Заговорщики». Ты сам, лично.

Закрыв глаза, Баркентин сказал самым усталым голосом, какой только можно было представить:

– Небытия.

– Оно твое.

Кошка подняла винтовку и трижды выстрелила ему в сердце.

Бетонный пол вокруг тела лорда Плеяда окрасился ярко-красной кровью. Баркентин был первым, кого Кошка убила (она надеялась, что и последним). Но сожалеть о своем поступке она отказывалась.

– Кончай пялиться на труп, – велела Хелен. – Среди нас есть и такие, кто более трепетно относится к подобному зрелищу. – Когда Кошка отвернулась, она сказала: – Ладно, пришла пора отрабатывать свое проживание. Тебе кое-что нужно знать.

– Ах да. Ты как раз собиралась мне что-то сказать, когда заявился во всем своем великолепии Баркентин. Что именно?

– Об этом позже. Сначала тебе нужно понять вот что: лорд Плеяд был всего лишь отвлекающим маневром. Не могли же «Заговорщики» всерьез надеяться, что ты примешь их предложение, – с такими-то нелепыми условиями. Баркентина послали вывести тебя из себя, и, ей-богу, справился он блестяще. Признай это. Он должен был так тебя накрутить, чтобы ты не могла нормально думать. Они хотели, чтобы ты носилась взад-вперед между гробами, целовала всех подряд в щечку, а потом отчаялась и ушла.

Кошка задумалась.

– Вполне… вероятно, – выдавила она наконец.

– Второе, что тебе нужно знать: прости, что говорю это, дорогуша, но я должна – ты тут не самая главная и не единственная пострадавшая. Хочешь разбудить свою маму, чтобы вы обнялись, поплакали на груди друг у дружки и сказали, как вы друг друга любите, правильно? Так вот, не будет этого. Взгляни-ка на ситуацию с ее точки зрения: она была больным и, видимо, перепуганным ребенком, лежала в клинике, и тут заявились драконы и украли ее душу. Может, она в тот момент спала. А проснулась среди настоящего кошмара. Ее пересадили в новое тело, потом сдали на фабрику – впахивать вплоть до полового созревания. Затем запихали в стеклянный гроб и доставали оттуда, только когда надо было оплодотворяться, а потом рожать. У нее нет хороших воспоминаний. Любит ли она тебя? Дорогая, она тебя даже не знает. При самом лучшем раскладе – видела один раз мельком, когда тебя из нее вынимали. К тому же психически она по-прежнему ребенок. Ты жаждешь утешения, но она никак не сможет тебя утешить.

– Тогда какого хрена я через все это прошла? Какой во всем этом, именем треклятых поганых богов,смысл? – Кошка сжала кулаки. Она была на грани того, чтобы самой себе съездить по физиономии, а потом еще раз и еще, просто потому, что никак иначе ей было Хелен физически не ударить.

– Дорогая, сделай глубокий вдох. Соберись. Знаю, я на тебя разом вывалила много всего, но у меня есть на то причины. Сможешь?

– Я… Да, ладно.

– Правда заключается в том, что обошлись чудовищно несправедливо – но не только с тобой. И не только с твоей матерью. Каждая спящая в гробу на этой фабрике женщина – жертва той системы, частью которой ты и сама когда-то была. Их всех нужно спасти. Как только ты взглянешь на ситуацию под таким вот углом, тебе сразу станет ясно, что делать.

В руках того, кто умел им пользоваться, Хольмдельский Рог мог бы сотрясти вселенную. Но так далеко заходить Кошка не собиралась. Хотя еще в Каркассоне выучила мелодии из книжицы Расторопши, и одна из них вполне могла сейчас пригодиться.

– Что мне сыграть?

– Помнишь мелодию для горна? Ту – для Пробуждения? – спросила Хелен.