Книга Что осталось за кадром - Мэри Джо Патни

Может, он обрадуется, если она навестит его и принесет ему еду? Видимо, он так заработался, что забыл о ленче. Она собрала сумку с провизией и, выйдя из дома, начала подниматься на холм.

Стоя на коленях, Кензи укладывал плитку под внимательным взглядом Хэмбони. Оба подняли глаза, когда появилась Рейн.

- Привет! - воскликнула она, одаривая Кензи широкой улыбкой. - Я подумала, что тебе будет приятно перекусить на воздухе.

- Спасибо. Очень кстати. - Кензи встал, потянулся, расправляя затекшие мышцы. Он похудел, хотя у него никогда не было ни грамма лишнего жира, но сейчас он выглядел лучше, особенно когда глаза прятались за темными очками. Его кожа приобрела красивый загар, а борода отливала рыжиной и была светлее, чем волосы на голове, которые сильно отросли за это время. Еще немного - и он сможет играть жителя гор, не прибегая к гриму.

Она не поднималась сюда несколько дней и была удивлена, как много он успел сделать. Концентрические круги сходились к центру и были почти готовы.

- Ты быстро работаешь. Когда думаешь закончить?

- Или сегодня к вечеру, или завтра утром.

- А чем собираешься заняться потом?

- Нужно благоустроить территорию вокруг лабиринта. Передвинуть камни вокруг и посадить кусты, которые могли бы служить естественным ограждением. - Взяв полотенце, он вытер пот с лица. Его руки огрубели и потемнели от тяжелой работы, но их форма все равно оставалась прекрасной.

Беря у Рейни высокий стакан свежего холодного лимонада, приготовленного Альмой, он исподлобья взглянул на нее.

- А как продвигается твоя работа?

- Очень хорошо. - Она постелила яркую вышитую скатерть на большом плоском камне высотой как раз с низкий стол. Затем разложила столовые приборы, поставила вместительную керамическую миску с салатом из бобов и пару сандвичей: пита с помидорами, зеленым салатом и куриным мясом, запеченным на гриле. - Компьютер - это настоящее чудо, он открывает грандиозные возможности. Мы запросто можем оперировать разными сценами, дублями, оптическими эффектами, но вместе с тем это ставит тебя перед поистине чудовищным выбором. Хорошо, что мне с самого начала было ясно, о чем я хочу снять этот фильм, иначе я сошла бы с ума, не в состоянии найти нужный вариант. Но и сейчас чертовски трудно добиться того, чтобы фильм соответствовал моей задумке.

- «История - это все», - любил повторять Тревор.

Она положила себе на тарелку немного салата из бобов.

- Что представлял собой Тревор, кроме того, что был хорошим учителем?

Лицо Кензи стало непроницаемым.

- Это был удивительный человек. Но к великому сожалению, он все время разрывался между представлением о прекрасном и пагубной страстью, преодолеть которую был не в силах.

Она метнула на него быстрый взгляд.

- Ты говорил, что у вас никогда не было физического контакта.

- Да, не было. - Он отвернулся, ясно показывая, что больше не хочет говорить об этом.

Она сменила тему:

- Когда ты идешь по лабиринту, то ощущаешь прилив энергии, приближаясь к центру?

- Я еще не ходил по нему. - Откусив сандвич, он задумчиво жевал, прежде чем продолжить. - Я подожду, пока не закончу.

- Почему? Когда на земле уже выложен контур, ты мог бы ходить хотя бы раз в день.

- Это… трудно объяснить… - сказал он задумчиво. - Надеюсь, что чем больше я оттягиваю этот момент, тем сильнее будет желаемый эффект, когда я закончу. О Господи, мне так необходим покой!

Она отложила сандвич, насторожившись.

- Кензи, я не уверена, что нам следует ограничиться лабиринтом. Может быть, стоит подумать о более сильных методах?

Он помрачнел.

- По всей вероятности, ты обсуждала это с Маркусом? Не засунуть ли меня в дорогую клинику, где высокооплачиваемые доктора станут пичкать меня транквилизаторами?

- Маркус как-то предложил нечто подобное, но я сказала, что только через мой труп. - Она жадно глотала лимонад, чувствуя, как внезапно пересохло в горле. - Никаких лекарств, никаких действий без твоего согласия. Но есть же нечто среднее между ничегонеделанием и лечением в дорогой психиатрической клинике?

Он бросил остаток сандвича Хэмбони, затем начал беспокойно ходить взад и вперед вдоль изогнутой тропы лабиринта. Она чувствовала, что он напряжен, как натянутая тетива.

- Бог свидетель, что я думал об этом, но не собираюсь делиться своими проблемами даже с самым что ни на есть знаменитым психиатром, Рейни. Я никому не смогу объяснить, что я чувствовал, будучи Джейми Маккензи. Воспоминания вырвались из моей памяти, как все зло мира из ящика Пандоры, опасные, как ядовитые змеи. И теперь не дают мне покоя… Я потерял сон, не могу даже думать о том, чтобы прикоснуться к тебе. Кончится ли это когда-нибудь?

Его голос был полон неподдельной муки. Она-то надеялась, что он преуспел в сражении со своими демонами, но, очевидно, пока он был не в силах избавиться от них.

И особенно ужасным казалось ей то, что прошлое лишило его способности к простому человеческому прикосновению, так необходимому для душевного комфорта. Они не спали вместе, хотя он был все время рядом. Да разве же это естественно? Она скучала по физической близости. В прошлом интимная жизнь была существенной частью их отношений, но, увы, не теперь.

- Время все лечит, - не очень уверенно проговорила она, - но, возможно, маленькие осторожные шажки смогут ускорить процесс?

Она поднялась и остановила его, положив руку на его запястье. Он замер, мускулы напряглись под ее ладонью.

- Это просто прикосновение, Кензи, ничего больше, - мягко промолвила она. - В этом нет никакого секса. Просто два человека, между которыми существует полное доверие и которые давно знакомы, касаются друг друга.

Постепенно его рука расслабилась. Исчезло напряжение. Хотя она догадалась, что скорее это акт воли, чем естественная реакция. Но и это уже прогресс.

- Спасибо тебе за понимание, Рейни.

Отметив про себя, что для одного дня достаточно, она стала убирать с импровизированного стола.

- Я оставлю лимонад в контейнере со льдом. Ты будешь к обеду? Альма собралась в город и обещала привезти ребрышки для барбекю, - сказала она и ушла, размышляя, нельзя ли как-нибудь закрыть ящик Пандоры. Навсегда.

Он положил последнюю плитку в углубление и отметил, что его руки почти перестали дрожать. Господи, может быть, и правда, что время принесет желанный покой? Он живет со своими демонами два десятилетия, когда-нибудь должен же он избавиться от них? Но неприятные воспоминания с каждым днем становились все отчетливее. Он не мог бы даже определить эмоции, которые кипели в нем, словно раскаленная лава.

Его мысли о сексе были связаны с болью, страхом и собственным падением настолько остро, что мешали ему вспомнить ту радость и нежность, которая сопровождала их близость с Рейни. Ужасы детских лет осквернили то, что, возможно, было самой существенной частью его жизни. И он в отчаянии спрашивал себя, а сможет ли он вообще когда-нибудь заниматься сексом.