Книга Связь времен. Записки благодарного. В Новом Свете - Игорь Ефимов

Другой фронт войны американцев с одиночеством развернулся в бескрайних недрах Интернета. Блоги, фэйсбуки, эсэмэс оказались идеальным, ни к чему не обязывающим суррогатом общения. Межчеловеческие связи возникают и рвутся с лёгкостью утренней паутины, покрытой росой. Однако есть чувствительные души, пытающиеся превратить эти ниточки в серьёзные отношения. Таких, как правило, ждёт горькое разочарование. Растёт число покончивших с собой из-за «интернетных измен».

Раньше иллюзия общения цвела в пивной, баре, кабаке, кафе. Человек входил никем не званый, заговаривал с кем угодно, никто не мог его отвергнуть, все были обязаны принимать всех и каждого, никто никому ничем не был обязан, никто не был ни в чём виноват. «Почему у вас так громко играет музыка? — спросил я однажды у владельца бара в Новом Орлеане. — Невозможно разговаривать». Владелец был знакомым профессором и сказал с усмешкой: «Для того и играет так громко, чтобы не было нужды в разговорах».

Бар быв самым естественным местом пребывания для одиноких героев Хемингуэя, Керуака, Чивера, Сэлинджера. С горькой иронией Саймон и Гарфанкель пели о том, что «дружба не нужна, она причинит боль, поэтому следует быть одиноким, как скала». А как одиноки персонажи на полотнах Эдварда Хоппера и Эндрю Вайета, в фильмах Джима Джармуша и Роберта Альтмана, в стихах Томаса Элиота, Алена Гинзберга, Уистена Одена!

В веке XIX одиночеством мучились только богачи, живущие в просторных апартаментах или поместьях. Удел Онегина, Печорина, Алеко не грозил обитателям шахтёрских посёлков или доходных домов. Но после Второй мировой войны жилищные условия и благосостояние в Америке стали стремительно улучшаться. Мы приехали в страну, в которой у большинства людей уже не было необходимости тесниться в одном доме с родителями, с престарелыми родственниками, с подросшими детьми, с беспомощными инвалидами. Каждый ребёнок претендовал на отдельную комнату и часто запирался в ней наедине с проигрывателем или компьютером. Жизненное пространство быстро расширялось, и в него бесшумно заползали сонмы змей одиночества, которые умели жалить прямо в сердце.

И конечно — автомобиль!

Он открывал бескрайние поля свободы друг от друга. В десятках фильмов герой мчался с развевающимися волосами в машине или на мотоцикле — прочь от всех! — один, гордый, свободный. Даже когда Дастин Хоффман в фильме «Выпускник» летит на красненьком «фольксвагене», чтобы отвоевать свою возлюбленную у соперника, что-то говорит зрителю, что он не станет мирно растить с ней детишек и являться каждый день на службу в фирму, производящую пластмассу, а через год-другой снова умчится, влекомый неодолимым зовом новизны.

Десятки миллионов одиноких жаждали избавления от своей тоски и готовы были отдать последние деньги тем, кто обещал им помощь и спасение. Уверен, что именно они обеспечили неслыханный массовый успех проповедникам-евангелистам на телевидении. Когда ты сидишь в огромном зрительном зале, окружённый тысячами единоверцев, и слушаешь самозабвенные призывы нового апостола и сливаешься с ним, с Христом, с миллионами телезрителей — о каком одиночестве может идти речь?! Ты принят, растворён в пульсирующем океане веры и любви. И неважно, если через месяц окажется, что новый апостол разворовывал пожертвованные тобою деньги, напивался, блудил направо и налево. Нажатием кнопки ты можешь перейти на другой канал и влиться в новое ликующее братство.

На помощь людям неверующим пришли армии психоаналитиков, захлестнувшие под знаменем Святого Зигмунда Америку от океана до океана. Фигура «шринка» стала такой же привычной и обязательной, какой в веке XIX была фигура священника, пастора, попа. Фильмы, романы, статьи часто изображают шринков иронично, Даже карикатурно, но это никак не уменьшает ни числа их пациентов, ни их доходов. Тот же Марк Поповский описал супружескую пару, в которой жена может промолчать все четыре часа совместной поездки с мужем в автомобиле, но уже много лет исправно платит своему шринку пятьсот долларов в месяц за право говорить о себе, лёжа на кушетке в его кабинете[88].

Конечно, остаются в силе — да ещё как! — и традиционные способы бегства от одиночества: пьянство, наркотики. Примечательная деталь: большинство людей любят выпивать в компании, в застолье, потому что алкоголь облегчает общение, взаимное доброжелательство, даже любовь. Напиваться в одиночку — тревожный знак, приближение края пропасти. «Ведь я же, Зин, не пью один», — гордо заявляет герой песни Высоцкого. Любителям марихуаны тоже нравится собираться вместе и передавать самокрутку по кругу. Да и лечение запойных в группах «анонимных алкоголиков» тоже начинается (а, возможно, и кончается) разрушением проклятия одиночества: они собираются вместе, в одной комнате и делятся своим печальным опытом с оправданной уверенностью, что и остальным это важно и интересно.

Не могла остаться в стороне от такой гигантской эпидемии и армия фармацевтов. Новые и новые лекарства от депрессии выбрасываются на рынок каждый год, и цены на них взлетают под потолок, под небеса. Пикантность заключается в том, что испытывать их можно только на людях, давших своё согласие на это, то есть признавших себя больными. Те же, в ком тоска одиночества проявляется вспышками неконтролируемой злобы или, наоборот, параличом воли и полной апатией, выпадают из рамок проводимых экспериментов.

Ну а что же происходит в Америке с главным — веками проверенным! — защитником от одиночества — семьёй?

NB: «Душа Моя скорбит смертельно, — сказал Христос ученикам. — Побудьте здесь и бодрствуйте со Мною».

«Нет, — сказали ученики. — Ты просто болен. Мы пойдём и достанем Тебе зелье под названием лрозак».

Брачные узы

Отношения между мужчиной и женщиной остаются главнейшим строительным материалом любой цивилизации и одновременно — главнейшей мистической тайной той части Творения, которая именуется Человечество Земли. Десятки и сотни раз я пытался приблизиться к ней в своих романах и трактатах, но не для того, чтобы раскрыть её — этим до скончания веков пусть занимается музыка, — но чтобы заглянуть хотя бы в доступные нам просветы. Как безбилетник, бродящий вокруг концертного зала, я вслушивался в обрывки песен и арий, и всё подслушанное и подсмотренное в преображённом виде потом всплывало в моих книгах.

Американская статистика в начале 1990-х безжалостно подсчитала: каждый второй брак, заключённый в стране, кончался разводом. Но эта статистика не учитывала те союзы, в которые молодые — и не очень молодые — пары вступали без благословения церкви или муниципалитета. Такие «пробные» браки кончались разрывом ещё чаще. Сегодня в жизнь вступает поколение, половина которого росла в разрушенных семьях. Что порождало этот океан горечи и страданий? Какие силы отбрасывали друг от друга людей, ещё вчера искренне влюблённых?

В своё время Леонид Зорин рассказал мне, что новая пьеса рождается у него не с придумывания сюжета, а с накапливания драматических деталей, сценок, коллизий. Как живописец, постоянно делающий в блокноте наброски лиц, поз, нарядов, ещё не знает, каким образом они вольются в будущую картину, так и литератор должен вносить в записную книжку мозаику душевных движений, ловимых его глазом и слухом в окружающей жизни, отбирая их только за яркость и своеобразие, а не за пригодность смутно зреющему замыслу. Думаю, я бессознательно подражал зоринскому приёму, когда собирал материалы к роману, впоследствии появившемуся на свет под названием «Суд да дело».