Книга Баржа смерти (сборник) - Михаил Аранов

А вот названному внуку Э. Лимонова за издание газеты «Лимонки» светила статья УК: экстремизм (срок от 2 до 5 лет) и призыв к насильственному свержению власти (до 10 лет строгого режима). Но каждый раз появлялись хитроумные адвокаты, разумеется, из евреев. И откуда они появлялись? Это при переписи они куда-то прятались.

Адвокаты с лёгкостью доказывали, что вышеуказанная «Лимонка» вовсе не означает гранату-лимонку времён войны с немецким национал-социализмом. А просто всем известный фрукт – лимон, кстати, так любимый премьер-министром Валентином Кузьмичём, который обожает им закусывать коньяк «Hennessy ХО». Коньяк совсем недешёвый – 50000 рублей. Каков расход для российской казны!»

При упоминании об этом судьи как-то сникали и, ожидая очередной провокации от Иудина племени, выносили оправдательный приговор зловредному внуку зловредного писателя. Разумеется, адвокатов вскоре выдворяли из России за сионистскую пропаганду. Особенно был показателен последний судебный процесс. И именно тогда сказал ВКП(б) о Лимонове знаменательную фразу: «Этот мальчишка точно должен схлопотать десять лет без права переписки». И хотя Валентин Кузьмич постоянно «держит руку на пульсе» (московская газета «Глас народа»), опять «чего-то не срослось» (та же газета). Публикация в «Лимонке» стихов какого-то Эжена Потье точно тянула на десятку за призыв к насильственному свержению власти: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем». Судья Анна Ивановна Погремушкина прямо спросила обвиняемого: «Что Вы имеете в виду, говоря, кто был ничем, тот станет всем?» И не дождавшись ответа она возмущённо воскликнула: «У нас есть «наше всё» – Валентин Кузьмич Погорелов-Березовский, – и через секунду, еще строже сдвинув брови, добавила, – и президент Мефодий».

И этот наглец Лимонов отвечает судье, мол, он, Лимонов, ничего не имеет в виду. Мол, надо спросить Эжена Потье. «Кто таков, Потье? – Погремушкина наклоняется к судебному заседателю слева. «Француз», – отвечает заседатель слева. Судья вспомнила недавнюю клеветническую статью о ВКП(б) в газете Libération (Либерасьон). Газета писала, что Российский премьер приобрёл на подставное лицо на Лазурном берегу под Ниццей виллу за двадцать миллионов евро. «Опять французы, – раздражённо подумала она, – что за враньё. Откуда такие деньги?! У Валентина Кузьмича оклад-то всего восемь тысяч долларов в месяц за вычетом налогов. Об этом каждая собака знает. В Интернете на каждом углу висит декларация о доходах премьера. Вон и она, Погремушкина, приобрела дом на Чёрном море под Сочи за тридцать три миллиона, правда, в рублях. Так что, она тоже ворует? Слава Богу, у нас в России законы ещё действуют. Этим писакам за клевету надо бы давно укоротить руки штрафом в пару миллионов. Тогда, глядишь, и второй дом, уже для сына можно будет купить под Сочи.

«Кто переводчик этого Потье? – машинально спрашивает Анна Ивановна заседателя справа. «Какой-то Коц», – полистав протоколы следствия, ответил заседатель справа. «Кто таков? – последовал вопрос судьи. «Еврей», – прозвучал незамедлительный ответ справа. «Вы уверены? – перед суровым взглядом судьи заседатель смутился. «В наше время быть в чём-то уверенным», – начал философствовать заседатель справа, но судья Погремушкина уже говорит в зал: «Налицо публикация экстремисткой литературы». «Позвольте, – возражает адвокат защиты, – это же гимн Интернационала. Его каждый школьник знает». «Школьник?» – судья смотрит на секретаря судебного заседания. Секретарь вскакивает из-за стола: «Суд удаляется на совещание».

Через два часа судебное заседание продолжается: «Встать. Суд идет». Секретарь и его помощник несут груду книг. Это букварь и учебники русского языка и литературы со второго по десятый класс. «В школьных учебниках мы не обнаружили стихов вышеназванного Эжена Потье в переводе Коца или Каца, – говорит судья. – В списке запрещённой литературы «Гимн Интернационала» Эжена Потье тоже не значится». В зале раздаются робкие аплодисменты.

«Но мы непременно исправим эту досадную ошибку», – прерывает аплодисменты судья. И зачитывает приговор: «Высокий суд нашел в публикации газеты «Лимонка» элементы пропаганды социальной розни. Суд делает предупреждение редактору Лимонову и налагает административное взыскание в виде штрафа в размере пятисот рублей. К сожалению, таков закон».

Перед принятием решения в судейской комнате произошел спор между судьёй и заседателями о формулировках «Лимонки»: к чему призывала эта газета: к розни или непримиримой вражде. Нашли компромисс – выкинули из текста слово «непримиримой». Погремушкина настаивала на толерантности. Не успела, судья зачитать приговор, как вскочил с места прокурор Наплевако – сторона обвинения. «Я протестую, – не соблюдая приличия и процессуальный этикет, закричал он, – считаю, что надо отложить решение суда до внесения так называемого «Гимна Интернационала» в Список запрещённой литературы (СЗЛ)[45]. А с господина Лимонова взять подписку о невыезде.

– Закон обратной силы не имеет – возражает судья.

– Я напоминаю о прецедентном праве. Прецедент был: «Ленинградское дело», – не сдаётся прокурор. – По этому делу в октябре 1950 года была проведена смертная казнь, ранее отменённая 26 мая 1945 года. Применена обратная сила закона. Все обвиняемые были расстреляны. Позже, при Хрущёве, по делу «О валютных операциях Рокотова и Файбишенко» была придана обратная сила закона. И опять расстрел!

– Приговор может быть обжалован в десятидневный срок, – смело останавливает прокурора судья.

Судебное заседание закрыто, – перекрывая шум в зале, кричит судебный секретарь.

На следующий день «Парламентский вестник», комментируя судебный процесс по делу журналиста Лимонова, писал о «недопустимом разгуле демократии». И о том, что «так называемая независимость судей некоторыми трактуется слишком вольно». Статья весьма недвусмысленно заканчивалась словами: «Беззубое судебное решение прибавило непозволительный вес скандальной славе господина Лимонова. Еще неизвестно, на чью мельницу льет воду федеральный судья Погремушкина?»

Демшиза назвала статью сигналом к возрождению сыска времён Кабулова и Меркулова. Народу эти имена ни о чём не говорили. Но вызвали законный интерес.

Но вернёмся к более внятным вещам: гастрономическим пристрастиям премьера.

Конечно, из уважения к товарищу Сталину ВКП(б) мог бы пить коньяк «Греми», к тому же этот коньяк значительно дешевле, чем тот, что пользует премьер. Но после того как православная Россия окончательно расплевалась с православной Грузией, говорить о коньяке «Греми», не приходилось. Президент же Мефодий, как известно, предпочитал сладенькое церковное винцо «Кагор». Так что кормление президента обходилось казне значительно дешевле, чем премьера. Об этом как-то тактично напоминал Председатель Счётной палаты. Это было сказано за рюмкой финской водки в кругу «своих», ярославских. Но гаденькое чувство осталось. ВКП(б) тогда ещё подумал, что нелишне внимательнее присмотреться к Председателю СП. А что касается водки, из чувства патриотизма на столе второго лица государства должны, конечно, стоять «Московская» или «Столичная». Но сердцу, точнее желудку не прикажешь.