Книга Каббалистические видения. - Сенфорд Дроб

Это письмо было охарактеризовано еврейским учеником Юнга Джеймсом Киршем как "действительно довольно разрушительное"[55]. Ричард Стайн указывает, что нацисты в это время использовали слово, "коррозийное" (zersetzend) говоря об отрицательным эффекте, который евреи оказали на арийскую культуру[56]. С другой стороны, мы не можем слишком серьезно воспринимать эту частную корреспонденцию, в которой Юнг ясно выражает свой гнев против Фрейда и Адлера. Возможно, эта точка зрения была разъяснена позже, когда несколько недель спустя в письме Б. Коэну, датированном 26 марта 1934, Юнг пишет о том, что в то время как критика Коэном его отсутствия знаний в иудаизме оправдана:

"Я [Юнг] абсолютно не являюсь противником евреев, даже притом, что я противник Фрейда".[57]

Это довольно говорящее самонаблюдение, поскольку действительно во многих, если не в большинстве случаев, в которых Юнг делает антисемитские замечания, он делает это в контексте его полемики с фрейдизмом. Тем временем Юнг написал письмо А. Пупато, где заявил:

"Тема, в контексте которой я поднимал вопрос относительно особенностей еврейской психологии, не предполагает с моей стороны намерения обесценить евреев", потому что указание на различия между еврейской и другими национальными психологиями "не может быть само по себе оскорблением евреев, пока каждый воздерживается от оценочных суждений"[58].

ЗАЩИТА ЮНГА

Спустя два дня после его письма марта 1934 Коэну, Юнг в письме Максу Гуггенхайму, пишет:

"Люди не знают, так это не сказано публично, что я лично вмешался в отношения с режимом от имени определенных еврейских психотерапевтов".

Юнг говорит, что евреи должны быть благодарными ему за то, что он гарантировал им членство в Обществе Психотерапии, и действительно есть веские доказательства, что Юнг занимался вопросом возможности еврейским психотерапевтам сохранить свое профессиональное положение в Германии.

В письме Джеймсу Киршу, одному из ранних еврейских учеников, от 26 мая 1934, Юнг пишет:

"Еврей непосредственно жаждет антисемитизма со своей готовностью учуять антисемитизм повсюду"[59].

Юнг вновь говорит, что

"Фрейд ранее обвинял меня в антисемитизме, потому что я не мог вынести его мертвый материализм".

Юнг говорит Киршу позже:

"Вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что такая глупость как антисемитизм не может лежать у моего порога"[60].

Говоря о том, что психотерапевт должен облегчить индивидуацию своих пациентов настолько, насколько это только возможно, если они признают свою уникальную особенность, Юнг добавляет:

"Никто, будучи евреем, не может стать человеком, не зная, что он - еврей, так как это - основа, от которой он может подняться к высшему состоянию человеческого бытия"[61].

Важно указать, что обвинение в антисемитизме не может быть выдвинуто против Юнга лишь на тех простых основаниях, что он делал различие между еврейской и нееврейской психологией, поскольку это различие было основополагающим для самого Иудаизма. Достаточно посмотреть, как этот вопрос преподносится в еврейских канонических и мистических источниках, которые представляют еврейскую душу в особенном и превосходящем свете. Хасидим, например, считали, что по сравнению с неевреями у еврея есть дополнительная "Благочестивая душа", которая приближает его к Богу[62]. В своем письме Робаку от 29 сентября 1936, Юнг пишет:

"Верно, что я настаивал на различии между еврейской и христианской психологией с 1917, а еврейские авторы сделали то же самое недавно. Я не антисемит"[63].

В том же самом письме Юнг пишет, что у евреев есть глубина бессознательного, которую редко встретишь среди неевреев. Собственные описания Юнга, время от времени, даже лестны евреям, поскольку Юнг базирует свое различие между еврейской и арийской психологией на том основании, что

"у евреев есть культурная история, которая составляет 2 000 лет, намного больше, чем так называемая арийская"[64].

Интересно, что Фрейд в своем письме от 1926 года говорил о его непреодолимом влечении к евреям и еврейству, происходящем от

"многих неясных эмоциональных сил, которые были тем наиболее сильны, чем менее могли быть выражены в словах".

Наиболее реальной проблемой стало то, что Юнг желал подчеркивать различие между евреями и арийцами и делать критические замечания относительно еврейской психологии в то время, когда антисемитизм начинал управлять бунтом в Европе. Ответ Юнга Балли, в котором он говорит о том, что делал различие между еврейской и арийской психологией в течение двадцати лет, едва ли снимает вопрос, почему Юнг в середине 1930-ых ясно воспользовался возможностью подчеркнуть эти различия и нарастить разногласия, у которых были серьезные политические последствия.

Одна из возможностей понять решение Юнга подчеркнуть различия между еврейской и германской психологией в это время состоит в том, чтобы обратиться к потребности Юнга указать на кризис, к которому пришла Германия, и к его вере в то, что "еврейская" психология Фрейда и Адлера оказалась неспособна предусмотреть это. Действительно, в 1936 Юнг в работе "Вотан" представил архетипическое объяснение нацизма, который опирался на идею, что "основную составляющую немецкого психэ" можно представить богом или архетипом "Вотана". Согласно Юнгу:

…выпячивание немецкой (вульгарно названной "арийской") расы, акцент на кровь и связь с землей, народные обычаи, возвращение к жизни, Вагалаусские песни, полет Валькирий, Иисус как белокурый и голубоглазый герой, греческая мать Св. Павла, дьявол как международный Эльберих в еврейском или Масонском облике, скандинавская Аврора Бореалис как светоч цивилизации и презрение к низшим средиземноморским расам — все это - обязательный фон для развернувшейся драмы, в основе которой все имеют в виду одно и тоже: немцы одержимы богом....[65]