Книга Попутчик - Александра Лисина

Впрочем, и неудивительно: гномы издревле славились отвратительным характером, потрясающей неуживчивостью даже друг с другом, склонностью к бесконечному ворчанию, удивительной сварливостью и совершенно невыносимой манерой сперва орать как резаные и только потом путно разговаривать. И то если не прибьют собеседника сгоряча. А этот тип — какой-то неправильный. Мало того что на «бородатого дурака» не взъярился и не выхватил топор, «старого ворчуна» просто не заметил, «хрыча» откровенно проигнорировал, но теперь, кажется, разохотился еще больше. По крайней мере, заржал точно громче. При этом с искренним удовольствием следил за стремительно вытягивающимся лицом пацана, которому, судя по всему, сегодня не только сделал славный подарок, но и изрядно подпортил настроение.

— Крикун, ты чего развеселился? — хмуро поинтересовался Шранк, неожиданно материализуясь возле гогочущего от восторга бородача.

Тот только хрюкнул в ответ и неопределенно махнул рукой, словно удачно осуществил давно задуманную пакость и только теперь воочию убедился, что она оказалась поистине феерической. После чего наконец отвернулся и так, похохатывая, двинулся прочь. А мальчишка снова вздохнул, в последний раз погладил матово блестящие перчатки, а затем обернулся к Гончим и странно прищурился.

Как оказалось, за короткое время они тоже успели экипироваться, как положено. Под свои извечно черные одежды нацепили тонкие, но явно очень прочные кольчуги из какого-то непонятного сплава, поверху опоясались толстыми кожаными ремнями. Навешали на себя столько оружия, сколько могли нести на протяжении суток. Заметно помрачнели, но выглядели готовыми ко всему — наглухо застегнутые, в прочных сапогах на толстой кожаной подошве. Головы укрыли прочными капюшонами из чешуи огненной саламандры. Точно такой же чешуей оказались расшиты их куртки, перчатки и даже голенища сапог. Сверху Гончие их старательно вымазали сажей, лица тоже зачем-то заляпали страшноватыми черными разводами, пальцы надежно спрятали за толстой свиной кожей, а на подбородки повязали треугольные платки из знаменитой эльфийской плащовки, которую не всяким ножом порежешь. При оружии, как всегда. С толстыми тугими мотками веревок на широких плечах. Гончие стояли напротив придирчиво изучающего их Белика, терпеливо ожидая команды, и вопросительно поглядывали на пацана.

— Карраш, ко мне! — наконец сухо позвал Белик, и грозный самец хмеры, бесшумно вынырнув из темноты, с готовностью прильнул к его ногам.

Мальчишка вынул откуда-то кожаную сбрую, сплетенную из множества ремней, сноровисто набросил на шипастую спину и рывком затянул, после чего снял деревянный чехол со своими мечами и умело закрепил на этой сбруе.

Карраш нервно дернулся, пугливо округлив глаза: он хорошо знал, когда хозяин так делал, но сейчас ему это совсем не нравилось.

— Ты остаешься здесь, — ровно велел мальчишка. — Траш и остальные идут со мной, а ты понадобишься Стрижу и Дядько. Слушайся их во всем, ясно? Когда будет нужно, я позову, но до тех пор сидишь на стене и караулишь. Предупредишь людей, если почуешь неладное. Поможешь, если скажут. И будешь сторожить мое «проклятие» до тех пор, пока я не велю его бросить. Ты же знаешь, что больше мне его некому доверить. А теперь, малыш, ступай и будь умницей.

Карраш тихо заскулил, но ослушаться не посмел.

Белик коротко кивнул Гончим, сделал какой-то знак слегка растрепанному парнишке рядом со Шранком, словно подтверждая, что тот действительно идет вместе со всеми, а не ждет в относительной безопасности, как обычно. Затем терпеливо снес щедрый мазок по лицу от одного из блондинов, слегка поморщился от прикосновения теплой сажи, но больше не проронил ни слова. А спустя краткий миг стал одним из них, частью настороженно озирающейся стаи, таким же Диким псом — собранным, внимательным, с цепким взглядом неулыбчивых глаз, суровым, подтянутым и очень опасным. А когда вся стая беззвучно сорвалась с места, молча присоединился к ним, забыв об оставленном доме, брошенной у фонтана флейте, несчастном Карраше, которого оставлял тут; о растерянных эльфах, покинутых чужаках и обо всем остальном. Просто перестал думать, потому что теперь у него появилась совсем другая задача.

Гончие, так и не нарушив гнетущего молчания, неслышно отступили и гигантскими прыжками скрылись в темноте, ведомые глухо урчащей хмерой и ее маленьким побратимом. Всего через пару минут они лихо перемахнули через наружную стену, по пути бросили несколько фраз обеспокоившимся Сторожам, помахали взбежавшему на подмостки воеводе, заставив его глухо выругаться и подать незаметный сигнал остальным. Привычно ухватились за сброшенные расторопными товарищами веревки и моментально исчезли за каменными зубцами. А спустя еще несколько секунд уже неслись во весь опор в сторону Проклятого леса — стремительные, умелые, опытные псы, которые внезапно почуяли добычу.

Застава отреагировала на их уход в своей манере. Бесшумно ощетинилась множеством копий. Наполнилась ровным гулом голосов и тихим бряцанием спешно надеваемых кольчуг, торопливым топотом множества ног, надсадным дыханием встревоженных Стражей, приглушенным звоном оружия и мягким шелестом вытаскиваемых из ножен клинков. Она не взвыла на сотни голосов: «Тревога!» — не разразилась истошными воплями и не зажгла огни. Ничем не выдала себя извечному врагу, что терпеливо дожидался малейшей ошибки и чутко караулил каждый вздох, каждый шаг, подстерегая суровых Стражей, словно хищный зверь на охоте. Напротив, она странно замерла и почти мгновенно погрузилась в кромешную тьму, в которой изредка посверкивали чьи-то расширенные и странно вспыхивающие зрачки. На стенах внезапно стало тесно, да в воздухе повисло напряженное молчание, в котором многие обеспокоенные взгляды провожали уходящих в рейд Гончих. Каждый Страж беззвучно желал им удачи.

Таррэн, глядя с высоты на быстро удаляющиеся фигуры Диких псов, неожиданно нахмурился. А потом его словно толкнул кто: резко переменившись в лице, он приглушенно выругался и тихо проклял свою слепоту. Ведь его раскосые глаза тоже умели хорошо видеть в темноте, однако только сейчас они нашли наконец для ошарашенного этим открытием хозяина ответ на заданный когда-то очень важный вопрос: кто он, загадочный вожак Гончих, о котором умалчивал Урантар? Кто тот ловкач, что удерживал свирепых Диких псов в жестком повиновении и беспрекословном подчинении? Кто сменил на посту Сар’ру еще несколько лет назад и теперь направлял свою стаю в самую гущу Проклятого леса, где им предстояло найти источник беспокойства Траш?

Именно вожак вел их за собой, именно он определял роль каждого, только он решал, когда и куда им идти. И только рядом с ним дюжина Гончих становилась по-настоящему единой. Он всегда шел впереди — самый опытный, умелый, ловкий и быстрый. Самый матерый. Хладнокровный. Умеющий зажимать свои чувства в кулак. Самый умный, хитрый и изворотливый. Невероятно опасный и очень-очень скрытный. Лучший из них, без всякого преувеличения. Мудрый не по годам. Тот, перед кем даже они склоняли непокорные головы.

Темный эльф проследил за вытянувшейся клином стаей, на острие которой мчалась молчаливая хмера, и измученно прикрыл глаза, уже зная и понимая очень многое, если не все. Потому что впереди, бок о бок с Траш, подавая тонкими пальчиками молчаливые команды и умело руководя остальными, упруго бежала хрупкая, маленькая, но такая важная для стаи фигурка: Белик…