Книга Милкино счастье - Лана Ланитова

– Как? – тут пришло время удивляться Людмиле.

– А так. Матка увеличена. Есть и ряд других явных признаков. Цвет гениталий, сосков. Видите ли, я уже сорок лет работаю женским доктором и еще ни разу не ошибался. Смущает меня лишь иное. Каким образом? Ведь гимен ваш цел и невредим. Признайтесь, вы имели анальные сношения? Да, я вижу, что это так. Сфинктер немного ослаблен… Ну что, я доложу обо всем вашей хозяйке. Мое дело маленькое. Я лишь ставлю диагнозы. А свой диагноз я уже озвучил.

Старенький доктор встал. В комнате царила тишина. Эта новость ошарашила Людмилу, как гром среди ясного неба.

«Но как? Как? Он же не вводил туда член, – лихорадочно думала она. – У меня будет ребенок. Ребенок Анатоля. Но как?»

– Да, мадам, такой казус редко, но встречается, – будто в ответ на ее мысли пояснил доктор. – Видите ли, секрет мужского спермия очень подвижен и может затекать в открытую вульву даже без проникновения. Немного беспечности, и вот результат. Я вас поздравляю.

Илья Петрович усмехнулся в усы.

– Вы бы отвязали женщину. Ей вредно лежать в таком положении и волноваться тоже нежелательно. А она у вас отчего-то вся в слезах, – последнее он адресовал Капитолине и Марии. – Рассчитайте ее и отпустили с богом. Что есть, то есть. Беременность уже не рассосется… Разрешите за сим откланяться. О своем диагнозе я доложу графине.

Доктор исполнил свою обязанность, ведь именно за это семейство Краевских платило ему деньги. Он рассказал Руфине все подробности нынешнего положения горничной Петровой, не упустив в докладе пикантной особенности того, что при наличии беременности, горничная до сих пор может считаться девой, ибо гимен ее не нарушен. Кровь бросилась в голову Руфине. Она сухо, но учтиво поблагодарила доктора за доклад, а после вызвала к себе Капитолину и приказчика.

– Приказываю бить розгами эту любодейку ровно до тех пор, пока она не скинет прижитое во грехе дитя. Об этом не должна знать ни одна душа.

Капитолина и Мария стянули с Людочки исподнюю рубаху. Та смотрела на двух немолодых женщин глазами полными немого ужаса. От этого взгляда двум старым лесбиянкам стало не по себе. Скорее для острастки каждая по три раза огрела Людочку по ногам, стараясь попасть мимо голого, чуть округлившегося живота и тугих торчащих грудей. Но даже от этих ударов Людочка кричала так истошно, что старшая горничная вынуждена была закрыть плотно все двери.

Когда Руфина спустилась в подвал, ее взору предстала ужасная картина: белокожее и прекрасное тело юной соперницы покрывали малиновые рубцы.

– Отчего вы били ее только по ногам? Я же сказала, что бить надо по животу, – распорядилась она.

В комнате нависла ужасающая тишина.

– Позовите сюда Николая.

Через несколько минут в маленькой подвальной комнатке, где на кровати мучилась привязанная Людочка, собрались трое: приказчик Николай, Капитолина Ивановна и ее верная Мария. Графиня Краевская достала увесистый кошелек и дрожащей рукой отсчитала каждому по несколько золотых монет.

– Слушайте меня внимательно. Перво-наперво – ни единая душа не должна знать, что эта мерзавка до сих пор находится здесь. Дворнику и остальной прислуге сообщить, что она рассчитана за грех и отправлена домой. Вам же такое задание: тридцать ударов розгами сначала. Потом ты, Николай, должен ее изнасиловать. Крепко. Я тебе хорошо заплатила, потому исполнишь. Если не исполнишь, я лично проткну ее черенком лопаты. После изнасилования снова бить. Бить до тех пор, пока она не скинет приплод. Всем ясно?

В немой тишине охнула худенькая Мария, но тут же зажала себе рот.

Руфина посмотрела на нее злобным взглядом маленьких красных глаз.

– А если Анатолий Александрович узнает? – поинтересовалась Капитолина осипшим от волнения голосом.

– Не узнает. Снаружи ничего не слышно. Потом он пьян и спит в своей комнате. Еще долго проспит, я полагаю… Нам надо управиться за двое суток.

– А если она помрет? – шепотом спросила Капитолина и перекрестилась.

– Это еще лучше. Тогда я вам всем дам вдвойне больше денег. Если опосля всего она останется жива, то ты, Николай, отвезешь ее в соседнюю губернию и сдашь в гарнизон к солдатам. Заплатишь хорошо, они ее не выпустят.

– О, господи, – вырвалось у Марии.

– Кто ослушается меня или выболтает лишнего, того со свету сживу. На каторгу сошлю. Вы поняли?

– Поняли… – раздался нестройный гул трех голосов.

– Приступайте, – скомандовала графиня. – Только дайте-ка я сама ее хорошенечко оприходую.

Графиня Краевская схватила розгу и со всего маху огрела несчастную Людочку. Одним ударом она рассекла ей часть подбородка, шею, грудь и живот. Удар был настолько сильным, что девушка закричала истошным криком, почти заверещала и захлебнулась от боли. Безумные глаза протекли потоком слез. Но графиня била еще и еще… Полетели брызги крови. По сомкнутым ляжкам Людочки заструилась моча.

Мария заткнула уши. А Капитолина Ивановна смотрела спокойно, правда лицо ее казалось бледнее обычного. Николай вознамерился выйти на воздух. Он расстегивал тугой ворот рубахи и хватал ртом воздух.

– Что, хорошо тебе было, любодейка, спать с моим мужем? Говори! Хорошо?! Сладко было? Получай, сука!

Через мгновение графиня пошатнулась и присела на пол. Потом выгнулась и застонала:

– Кажись, началось… – прошептала она спекшимися губами.

– Что? – не поняла, сбитая с толку старшая горничная.

– Рожаю… – отозвалась графиня, скривив от боли лицо. Длинная розга выпала из ее скрюченных пальцев.

– Николай! – кликнула приказчика Капитолина. – Быстро! Ее Сиятельство рожает. Беги за повитухой. Наверх, все наверх.

* * *

Через шесть часов графиня родила девочку. И пока рядом с ней суетились бабки-повитухи, Капитолина Ивановна позвала Марию и Николая в подвал.

– Что будем делать?

– Я вам не убивец и не насильник, – наотрез отказался приказчик.

– А ты? – Капитолина посмотрела на испуганную Марию.

– А что я?

– Порви ей целку…

– Я? Нет. На это я не согласная. Ежели по любви, то я могу приласкать хоть бабу, хоть мужика. А так… Я что? Нехристь какая? Если она не скинет дитя, так она у нее и сама во время родов порвется. Вот повитухам смеху-то будет. Непорочное зачатие… Беременная баба с нетронутой пи**ой. Не часто такое увидишь.

– Что делать-то будем? Графиня сейчас отойдет от родов, так спросит же с нас.

– Может, она подобреет, раз муку материнскую прошла.

– Не думаю… – протянула старшая горничная. – Она жестокосердная. Да и обида ее долго будет мучить. Как бы она и графа нашего не отравила. С нее станется. Опять же, девчонку родила. Вся во злобе даже сейчас лежит. Ей повитуха хотела дите дать к груди, так она отказалась. Нет… Надо что-то решать.