Книга Тибет: сияние пустоты - Елена Молодцова

Однажды Падмасамбхава рассказал царю Трисонгу Дэвцэну историю о том, что в одной из прошлых жизней оба они участвовали в строительстве ступы Боднатх в Непале и благодаря этой своей заслуге и получили возможность родиться благим царем, покровителем буддизма, и тантристским йогином, хранителем Учения. В строительстве принимал участие также и Ворон, который пожелал родиться устранителем всех препятствий на пути распространения буддизма. Согласно одному из бурятских преданий, этим вороном как раз и был Дандарон.

И Лубсан Сандан Цыденов, и, уж конечно же, Дандарон, кармически связанный с великим Падмасамбхавой, проявляли повышенный интерес как раз к традиции ньингма и к дзогчену, свойственному еще древнему бон, тогда как в Бурятии господствовала и господствует традиция гелуг. И Цыденов, и Дандарон открыто призывали своих последователей уйти из существующих монастырей, исказивших истинное Учение, и основать собственные сангхи – буддистские общины – в труднодоступных местах, чтобы возродить в них истинно тантристскую практику. И именно в 1972 году, когда Учитель предупредил Дандарона о грядущей тюрьме, вокруг него собралось в Бурятии очень много учеников, которых он учил быстрым методам реализации через веселье и бесстрашие, через спонтанность и естественность.

Разумеется, все это очень не нравилось ламам гелуг, сотрудничавшим с властями, и уж конечно самим властям. А тут еще к Дандарону нему прибывает целая делегация из самой Москвы, да и из других городов и весей. Надо было срочно что-то делать. С Дандароном просто – его всегда есть за что посадить. Москвичам же нельзя предъявить обвинение в религиозной деятельности, ибо она не запрещена. Тогда и рождается формулировка об организации зверской секты. По отношению к данным людям это было полным абсурдом, они вообще были не столько буддистами, сколько исследователями буддизма. Но появление такой формулировки свидетельствует о том, что отголоски древних жестоких практик не были полностью заглушены. Впрочем, современные исследователи часто обнаруживают в Тибете явные следы человеческих жертвоприношений.

Илл. 75. Бидия Дандарович Дандарон

Устав от абсурда, внезапно собрался и уехал вместе с семьей Александр Моисеевич Пятигорский, до этого ратовавший за изживание своей кармы в том месте, где ты родился. В Израиле он не прижился и осел в Лондоне. Говорят, он перестал опаздывать, стал точным и пунктуальным. Но это уже не тот Пятигорский. Несколько раз наблюдая его по телевизору, я не узнавала его. Куда-то ушло поразительное обаяние, ироничность и точность высказываний, мягкость и такт. Видимо, необходимость приспособиться к чужому быту не проходит бесследно. Здесь он ни к чему и ни к кому не приспосабливался.

Бидия Дандарович Дандарон прожил в лагере менее двух лет. Его очень уважали заключенные и никогда не мешали, когда он углублялся в сосредоточенную медитацию, входил в самадхи, сидя на нарах тюремного барака в позе лотоса, прямо посреди барачного быта. Однажды такое самадхи продлилось семь дней, и из него Бидия Дандарович уже не вышел. Скорее всего, он ушел сознательно, совершив пхову – мгновенный перенос сознания в чистые земли. А на нашей земле шел день 26 октября 1974 года.

А потом уехал из России мой уважаемый оппонент, принадлежавший к Рериховскому кругу, санскритолог Александр Яковлевич Сыркин. Он сделал все для того, чтобы быть как все: вступил в партию (чего ему так и не простил дом Волковых, расценив это как отступничество от высоких идеалов), защитил докторскую диссертацию. Но вот незадача – он блестяще перевел Упанишады. (Пятигорский сказал по этому поводу, что, с одной стороны, он совершил научный подвиг и благое деяние, а с другой стороны, сделал ужасную вещь – ибо кто же теперь будет читать эти тексты в подлиннике?) Официальные круги расценили это деяние как апологию и распространение чуждой нам религиозной идеологии. И когда Александр Яковлевич пытался утвердить новую плановую тему, новые переводы индийских текстов, его долго пытали, зачем ему нужно переводить такие тексты. По собственному опыту могу сказать, что это весьма безысходная ситуация. В итоге Александр Яковлевич теперь живет в Израиле, перевел Кама-сутру и Волшебное сокровище сновидений, которые были изданы в Москве.

Дом Волковых со всеми этими уходами сильно опустел, там умерла рыжая колли Ильена. Но пришли в дом новые ученики, приблудилась громадная, невероятно добрая ньюфаундлендша Дуня, у нее родилась дочь Леди Джейн, которую оставили в доме. Горечь потерь несколько смягчилась, и жизнь стала обретать новые формы. Но тут тяжело заболела и умерла Инна Федоровна Волкова, которая была ангелом-хранителем этого гостеприимного и светлого дома. А потом, после долгой болезни, 21 октября 1988 года ушла из жизни и Октябрина Федоровна Волкова.

Мераб Константинович Мамардашвили, выдающийся мыслитель и совершенно неординарный человек, которого Пятигорский оставил опекать сестер Волковых, уехал жить к себе на Родину, в Грузию, но вскоре умер, ожидая своего самолета в московском аэропорту.

А в 1990 году скончался прекрасный тибетолог школы Рериха, большой друг Пятигорского и Волковых Юрий Михайлович Парфионович. Это благодаря его трудам был выполнен замысел Юрия Николаевича Рериха – издан одиннадцатитомный тибетско-санскритско-русско-английский словарь. Юрий Михайлович успел завершить еще одно важное дело своей жизни: выпустил в свет великолепный «Атлас тибетской медицины». Это он перевел Сутру о мудрости и глупости, Игру Веталы с человеком.

Так закончилась короткая и трагическая история московской школы Юрия Рериха. Видимо, именно так было угодно судьбе. Но история эта не только грустная, но и светлая, ибо противоположности сходятся в единстве. Как точно сказал поэт, «о милых спутниках, которые сей свет своим присутствием живили, не говори с тоской "их нет", но с благодарностию – "были"».

Хорошее это было время, несмотря на все его парадоксы. Мы были тогда молоды, беззаботны и счастливы. Мы жили так, словно все и вся, включая нас самих, пребудет вечно и всегда можно будет вернуться куда угодно, увидеть всех вновь, задать возникший вопрос. Но всех разметало по небесам и земле, и уже не собрать.

Собственно, то же самое произошло и с великой тибетской культурой, и рассеялась она по белу свету, но это уже лишь осколки бывшего целого.

Но и свойственная молодости иллюзия прочности, стабильности и безопасности бытия, и свойственная зрелости иллюзия непрочности и незащищенности жизни – всего лишь иллюзии, божественная игра, майя, потому что за всем этим стоит Сияние Великой Пустоты, которое человеку надлежит увидеть.

Мне жаль расставаться с Вами, уважаемый читатель, жаль покидать моих любимых, странных и диковатых героев – но я принимаю их такими, какие они есть, а мой рассказ подошел к концу.

Карта Тибета

Список использованной литературы

Арья Шура. Гирлянда джатак. – М., 2000.