Книга Белая Сибирь. Внутренняя война 1918-1920 - Константин Сахаров

Я объяснил причину: проводник сбился с дороги, заплутался; выход к Иркутску для меня и моих подчиненных начальников – полная неожиданность. Но и большевики не ждут нас также. Надо этим воспользоваться и занять город, что теперь можно было сделать почти без боя, без потерь.

Но генерал Войцеховский упорно стоял на своем, не считая возможным менять налаженные и отданные им распоряжения для обходного отступательного марша; он отдал снова приказ двигать авангард на юго-восток – к Байкалу.

Прощай, Иркутск!

Долго и медленно двигались мы, усталые и обозленные. Заалел восток. Раздвинулись тени. Стало светлеть. Мороз усиливался и трещал теперь вовсю, чисто по-сибирски.

Утром мы вышли к деревне, уже верстах в пятнадцати восточнее Иркутска, и здесь остановились на привал. Надо было выкормить лошадей и дать людям обогреться.

Через три часа выступили дальше.

Дикой горной дорогой шли мы весь день и еще одну ночь. Казалось, конца не будет этому длинному утомительному переходу. Мороз крепчал; сильный порывистый ветер вырывался из горных ущелий, с воем и визгом, забрасывая сани, людей и животных целыми ворохами снега. Не было сил, двигала всеми какая-то посторонняя автоматическая воля. На вторые сутки, перед рассветом, наша колонна дотянулась наконец к большому прибрежному селу Лиственичному.

Здесь Ангара вливается в Байкал. Несется прозрачная, как хрусталь, река. Быстрый бег и такая чистота, что видна на дне каждая галька, видны плавающие форели. В самые лютые морозы не замерзает здесь вода. Кругом нависли горы, живописными утесами громоздясь друг на друга. А вдали расстилается ровная бесконечная гладь огромного озера, таинственного, полного мистических легенд, бездонного Байкала.

Снова, второй раз за этот переход, всходило солнце. Первые косые лучи его окрасили ледяную поверхность озера и дальние горы в нежные розовые тона, как цветы вишневых деревьев. Ангара стала еще красивее и бежала с немолчным рокотом, точно живая широкая голубая дорога. Усталые люди, выбившиеся из сил кони подходили к концу своего бесконечно длинного пути.

Богатое прибрежное село Лиственичное раскинулось по берегу Байкала на несколько верст. Большинство жителей рыбаки; они и теперь, в этот крепкий февральский мороз, вытаскивали свои снасти и собирались ранним утром на ловлю. Есть в селе несколько мельниц, фабрика, пароходство и судостроительные доки. Но все теперь, со времени революции, заглохло, приостановилось; жизнь тлела еще кое-как при белых, поддерживаемая надеждой на лучшее будущее. Теперь исчезла эта надежда; впереди стоял призрак смерти и разрушения; приближалась власть красных…

Лиственичное встретило наши войска радушно, тепло, но именно с этим оттенком горечи обреченных на погибель. Они все-таки ждали, что мы выбьем большевиков из Иркутска, займем город, соединимся с Забайкальем и восстановим порядок. Сквозь обычные разговоры, во взглядах, в отношениях просвечивала мысль: «Эх, отчего вы не можете защитить нас?! Да, верно, вы не можете…»

Здесь так же, как и на всем остальном пути нашем, проступало неудовлетворенное и скрываемое чувство отчужденности и недоумения. Что же внутри Белого движения? Какова сущность, чем руководились вожди? Столько раз за эти месяцы пришлось встретить в массе русских людей веру, а еще больше жажду верить, что сущность белых, их внутренняя правда заключается в возвращении к царской власти.

Много, много раз, каждый день на этом тысячеверстном пути, приходилось говорить с крестьянами, с учителями, с купцами и ремесленниками, с сельской интеллигенцией, с тысячами русских людей – и почти у всех на уме была одна эта общая мысль, в сердцах – одно общее чувство. И не упрек, а сожаление – почему не объявили открыто, не сказали громко и прямо? Отчего?.. Тогда подъем народный был бы не таков, – все встали бы на поддержку белых…

Наши части остановились в Лиственичном на продолжительный дневной отдых, чтобы подкрепить силы людей и конского состава для предстоящего на завтра перехода через Байкальское озеро. Ночевать здесь мы не могли, – надо было освобождать место для идущей сюда же 2-й армии. Ее арьергарду пришлось уходить от Иркутска уже с боями, так как большевики, осмелевшие после тревожного ожидания, увидевшие в нашем обходе слабость, решили преследовать, рассеять и уничтожить остатки каппелевцев, как они писали в прокламациях и рассыпали приказы по телеграфу на станции железной дороги, бывшие в их руках.

Несмотря на подход вплотную к Забайкалью, все еще обстановка там, впереди, рисовалась очень неясной: станция Мысовск по ту сторону Байкала была несколько дней тому назад в руках японцев. Как теперь, неизвестно, а было слышно, что будто большевики повели наступление, шел бой. Кто теперь там, где атаман Семенов, каковы его силы – никто в точности не знал. Лиственичное жило и питалось только слухами.

Так же обстояло и с дорогой через Байкал. Раньше в прежние годы ездили прямо из Лиственичного или из Голоустного, верст сорок – сорок пять по льду; теперь совсем не ездят, – незачем, да и опасно, неравно и на большевиков наткнешься на другом берегу. Нам предстояло идти первыми, нащупывая и прокладывая дорогу.

К вечеру стали прибывать в Лиственичное передовые части 2-й армии. Моим войскам нужно было выступать дальше, пройти около 10 верст по льду до поселка Голоустного.

Байкальское озеро вулканического происхождения. Бездонной глубины бездна его бунтуется и клокочет иногда в самую тихую погоду; раздаются раскаты подземных громов, ворчит глухой рокот, и поднимаются черные волны-валы. А зимой, когда морозы сковывают поверхность Байкала, в такие дни толстый слой льда грохочет, ломается, дает глубокие трещины, которые тянутся иной раз на многие версты.

Рыбачьи села, что приютились кругом озера в диких Байкальских горах, живут в вечном страхе, поколение от поколения перенимая легенды о тайне своего «моря». Ни один настоящий, коренной байкалец не осмелится назвать его озером. Священное, таинственное море! Неизведанная, богатая и щедрая природа, но также и дикая, первобытная, полная крайностей, какие неизвестны в других странах. В Лиственичном жители нам рассказывали нескончаемые истории про трудность переезда через Байкал и в обычное то время, когда все рыбаки выезжают на лед уже с ноября, когда шаг за шагом устанавливают и провешивают они дорогу на другой берег. А в этом году еще никто не ходил на лед.

– И есть ли переезд через море, не знаем, не можем сказать, – получали мы ответ.

– Часто гремел Байкал, почти что каждый день; поди, широкие и глубо-о-окие трещины посредине. А только в точности не известно.

– Не иначе как в Голоустное идти вам, а оттуда, может, и найдете проводников в Мысовск, на ту сторону.

– Только и про Мысовск в точности не знаем. Были там японцы две недели тому назад; да, сказывают, большевики наступление на них сделали… Ничего в точности не известно…

Это постоянное «неизвестно» было самое неприятное, тяжелое и давило на дух, на психику людей.

Тысячи белых воинов стояли, как и раньше, весь путь от Красноярска, перед этой полной неизвестностью. Через всю Россию прошли они, своими ногами измерили беспредельные пространства Сибири, пробились сквозь сказочные препятствия. А дальше что?