Книга Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве. 1953 - начало 1980-х гг. - Владимир Козлов

Данные таблицы 1 показывают мощный всплеск политических репрессий в 1957-1958 гг. Количество осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду в течение этих двух лет составляет 41,5% от общего числа всех осужденных за 32 года «либерального коммунизма”! На этот всплеск политических репрессий после ХХ съезда КПСС, противоречащий мифу о хрущевской «оттепели», уже обратили внимание некоторые авторы399. Е.Пановян, понимая вопиющий характер противоречия между данными судебной статистики и стереотипными представлениями о хрущевском времени, подчеркнула в начале своей публикации о применении статьи 5810 УК РСФСР в 1957-1958 гг.: «У людей, специально не интересующихся современной историей, упоминание о репрессиях второй половины 1950-х годов вызывает удивление»1.

Вспышка репрессивной активности власти косвенно отражала глубокие трансформации в советском обществе. В 1957-1958 гг. социальные иллюзии, порожденные разоблачениями "культа личности” на ХХ съезде КПСС и мифом о наступившей "оттепели”, с одной стороны, трудности адаптации значительных групп населения к новой политической интерпретации недавнего прошлого, с другой, наложились на противоположные по своей политической направленности и потому дезориентировавшие общество события: откровенная демонстрация сталинистских мускулов - подавление советскими войсками восстания в Венгрии, и удаление в 1957 г. из политического руководства наиболее "крутых” сталинистов (в действительности, может быть, и не намного более крутых, чем Хрущев, но ставших опасными для него Молотова, Кагановича, Маленкова и "примкнувшего к ним” Шепилова). Взаимодействие этих разнонаправленных факторов, отразивших серьезные противоречия среди коммунистических олигархов, активизировало практически всех потенциальных оппонентов режима: от «истинных марксистов» и «либералов» до националистов и сталинистов.

Подавление венгерского восстания вызвало протесты прежде всего образованных или относительно образованных романтиков как марксистского так и "протолиберального” толка. Они хотели от власти логики и последовательных действий на пути к «истинному ленинизму» или абстрактно понимаемой «свободе». В свою очередь, отставка Молотова, Кагановича и Маленкова ("верных ленинцев и сталинцев”) спровоцировала вспышку "народного сталинизма”, вообще простонародную оппозиционность власти, проникнутую недовольством условиями жизни и традиционными для России эгалитаристскими и античиновничьими настроениями. Оба тренда политической оппозиционности представляли собой принципиально разные исторические эпохи, выражали разновременные общественные идеалы, а потому скорее взаимно «гасили» политическую активность друг друга, чем действовали в унисон. Однако ослабление режима, мучительно распутывавшего огромный клубок проблем, оставленных в наследство Сталиным, в принципе могло создать предпосылки для тактического (либо долговременного) соединения простонародного протеста и интеллигентской оппозиционности, как это было в Венгрии, затем в Чехословакии, наконец, в СССР во времена Горбачева. Однако этого не случилось. Возможность соединения простонародного недовольства условиями жизни и ростков политической оппозиционности во второй половине 1950-х годов была наглухо заблокирована коммунистическим руководством.

Подъем оппозиционных настроений в 1957-1958 гг. заставил власти задуматься над тем, кто и почему противостоит режиму. В мае 1958 г. Верховный суд СССР произвел обобщение судебной практики по делам о контрреволюционных преступлениях400. Анализ был основан на репрезентативной выборке из всех рассмотренных в 1956-1957 гг. дел (кроме дел, рассмотренных в военных трибуналах), что составляло 59,9 % от общего количества, а также на материалах общесоюзной судебной статистики401. Общий вывод вселял некоторую тревогу, но не обескураживал: снизившись до минимума в 1956 г., судимость за контрреволюционные преступления в 1957 г. резко пошла вверх - 2498 человек. Впрочем, успокаивали чиновники Верховного суда СССР, «удельный вес этих преступлений к общей судимости по уголовным делам остается незначительным и составил 0,3%»402. Причины же явления объясняли в целом верно, но в тонкости не вдавались. Рост числа осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду (84,5% всех осужденных за "контрреволюционные преступления”) связывали как с реакцией «неустойчивых и враждебных элементов на события внешнеполитической и внутренней жизни» (события в Венгрии, разоблачение культа личности Сталина), так и с деятельностью органов государственной безопасности, прокуратуры и суда, воодушевленных письмом ЦК КПСС от 19 декабря 1956 г. "Об усилении политической работы в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов»»1.

Динамика судимости за антисоветские преступления, косвенно отражавшая изменения настроений в обществе, показывает, что наибольший рост недовольства продемонстрировал как раз тот класс, на который власти, по обыкновению, возлагали наибольшие надежды. Доля осужденных рабочих в 1957 г. резко выросла и достигла почти 50% от общего количества. Служащие и особенно крестьяне в тот же период демонстрировали, напротив, определенное социальное спокойствие. "Прочие” (единоличники, кустари, лица без определенных занятий) давали устойчиво высокую долю осужденных, непропорциональную их доле в населении страны (см. таблицу 2). В 1957 г. (за другие годы у нас, к сожалению, данных нет) доля маргинальных элементов среди «антисоветчиков» была велика (15,7%). Больше трети из них составляли прежде судимые (39,4%), в основном за общеуголовные преступления. 1,1% были твердыми противниками режима - они уже имели в прошлом судимость за антисоветскую агитацию и пропаганду и после реабилитации вновь попали под суд1. Большинство осужденных в то время «антисоветчиков» представляли собой не интеллигенцию (растворенную официальной статистикой в расплывчатой категории "служащих”), а народный политический "андерграунд”.

Таблица 2. Доля представителей различных социальных групп среди осужденных за

контрреволюционные преступления, в %% Социальные группы 1954 1955 1956 1957 Рабочие 33,9 30,1 32,9 46,8 Служащие 20,3 24,9 24,1 18,3 Колхозники 16,7 18,5 13,4 9,9 Прочие (крестьяне-единоличники, кустари, лица без определенных занятий) 29,1 26,5 29,6 25,0 Составлено по: ГА РФ. Ф. Р-8131. Оп. 32. Д. 5080. Л.6.

Антисоветской агитацией и пропагандой занимались в основном одиночки (91,3% осужденных). Лишь 6 % осужденных действовали небольшими группами (по 2-3 человека), а 2,7% были объединены в более многочисленные организации. По мнению властей, большинство из них были "злостными антисоветчиками”. 62,6% осужденных успевали до ареста совершить "неоднократные действия”, после первого же эпизода попадался лишь каждый третий. На самом деле, анализ наиболее распространенных в 1956-1957 гг. форм антисоветской активности противоречит этому выводу: