Книга 24 часа - Клэр Сибер

– Я? Я не просил. Точно не просил. Я с ним об этом даже не разговаривал.

– Но тогда… кто… – Для меня кое-что начало проясняться. – Джоли?

– Да. Его об этом попросила Джоли.

– А откуда он знал, где они находились?

– Наверное, ему об этом сообщила Джоли, – пожал плечами Сид. – Это сейчас имеет значение?

– А как это выяснила она?

– Так она ведь находилась рядом со мной в комнате, когда мы с тобой общались по телефону.

Он выглядел измученным. Я видела, что ему больше не хочется разговаривать.

Но мне нужно было кое-что выяснить. Я глубоко вздохнула.

– Как она это сделала, Сид?

– Что?

– Ты знаешь. Как она устроила… устроила тот пожар?

– Я не знаю, Лори. В самом деле не знаю. Да и не хочу знать. Мне от всего этого становится тошно. – Он покачал головой. – Она говорила что-то о сигаретах. Полицейские тебе все расскажут, правда же? Если ты у них спросишь.

Еще очень многое в этих событиях было мне непонятно, и я отчаянно пыталась разобраться в новой информации, которая ко мне поступала.

– Знаешь, когда я позвонила тебе, а трубку взяла Джоли, она совсем не удивилась, что это звоню я.

– Ну, ей тогда уже было известно, что ты жива, не так ли? Почему она стала бы удивляться?

– Может, потому, что она хотела, чтобы я погибла? Может, потому, что именно в этом заключалась ее цель? – Я несколько секунд поразмыслила над этим предположением. – Думаю, что ей тогда и в самом деле уже было известно, что я жива. И что она убила не ту женщину.

Сид повернулся ко мне спиной и включил водопроводный кран над раковиной, чтобы закончить с кисточками.

– Я думала, что это был ты… – Мой голос дрогнул. – Я думала, это был ты, Сид.

– Я знаю, что ты так думала. – Он упорно не смотрел на меня. – Только богу известно почему.

– Я думала, что ты хочешь убить меня из-за Полли. Ведь я сказала, что ты не сможешь с ней видеться.

– Лори… – Он наконец все-таки посмотрел на меня, и выражение его глаз было печальным. – Я отнюдь не горжусь теми поступками, которые совершал. Я отнюдь не горжусь тем, как я относился к тебе в прошлом. Мне следует перед тобой не один и не два раза извиниться. Но при всем этом я способен тебя убить не больше, чем способен убить Полли. Я люблю вас обеих. – У меня мучительно сжалось сердце, когда я услышала эти слова. – Только вас двоих я и любил в своей жизни.

Он отвел взгляд в сторону и посмотрел через окно на меркнущий дневной свет, а затем взял что-то с подоконника.

Я не расслышала, что он после этого пробормотал, но он повернулся и протянул мне голубое перо.

– Спасибо, – сказала я, с удивлением принимая этот предмет.

– Я думаю, это перо сойки. Я нашел его в парке, – сказал он. – Решил, что Полли оно понравится. Для твоей коллекции.

С момента ее рождения это был, наверное, первый раз, когда он дал мне что-то для моей коллекции.

Затем он отвернулся, чтобы вновь заняться кисточками и чтобы показать тем самым, что разговор окончен.

Но я была уверена: он что-то скрывает. Впрочем, он всегда что-то скрывал.

Вскоре я вышла из мастерской. Вышла, даже не оглянувшись.

* * *

По-прежнему многие вопросы оставались без ответа, и я не могла успокоиться, не разобравшись во всем. Я все еще испытывала чувство вины из-за смерти Эмили: я была убеждена в том, что могла и должна была ее предотвратить, – и мне все время не хватало лучшей подруги, даже больше, чем я была в состоянии представить.

Каждое утро, когда я просыпалась, мне приходилось вспоминать о том, что Эмили больше нет, и чувство вины вместе с ощущением горя, похоже, не собирались ослабевать.

Я уже рассказала о случившемся Полли. Через несколько дней после того, как мы вернулись домой, я повела ее в парк и купила нам обеим какао в бумажных стаканчиках, а затем мы пошли на детскую площадку. Она подобрала на земле, как она выразилась, «забавный камень» и протянула его мне. «Смотри, у него есть лицо», – сказала она. Затем, опустившись на скамейку, я усадила ее себе на колени и поведала о том, что произошло с Эмили.

Она ничего не ответила и не заплакала. Полли просто молчала, глядя куда-то в пустоту, а затем соскользнула с моих колен и, оставив свой стаканчик с какао на скамейке, побежала к большой горке. Я двинулась вслед за ней и увидела, что она сидит там и ждет меня. Она съехала разок, и ее волосы при этом развевались над воротником. Ее маленькие ножки в красных сапогах уперлись в землю у основания горки. Затем она засунула руки глубоко в карманы и попросилась домой. Когда мы вернулись, она прошла в свою спальню, села в углу с плюшевым медвежонком и велела мне поставить кассету с ее любимой сказкой. Мы слушали эту сказку – «Откуда у леопарда пятна», – а затем другие сказки, молча и держась за руки. Я чувствовала себя очень хорошо рядом со своей обожаемой доченькой.

Начиная с того дня она стала отказываться говорить об Эмили. Я подумала, что лучше всего не затрагивать данную тему какое-то время.

Я позвонила Пэм Саутерн и, всхлипывая, неуклюже попыталась оправдаться, на что Пэм ответила так стоически, как мог ответить любой нормальный человек, оказавшийся в ее положении: она стала заверять меня, что вина лежит не на мне. Она не хотела разговаривать о Джоли, и я даже не упомянула о ней, хотя во всех новостях неизменно что-нибудь о ней сообщали с того момента, как ей предъявили обвинение. Это стало сенсацией года, и пропустить это было невозможно.

Я пообещала навестить Пэм перед похоронами. Мне подумалось, что, возможно, стоит прихватить с собой Полли. Велось следствие, и мы надеялись, что после его завершения полиция наконец-то передаст тело Эмили родственникам.

Мою маму выписали из больницы, и она благополучно вернулась домой. За ней теперь ухаживал заботливый Джон, который отказывался отходить от нее даже на шаг. Я была бесконечно рада этому из эгоистических соображений: мой мир, получается, не полностью рассыпался.

Лишь частично.

Мне позвонил сержант уголовной полиции Келли и сказал, что Джоли попросила организовать ей встречу со мной. Я поразмыслила над тем, насколько болезненной будет для меня эта встреча – если учесть мое психическое состояние, – и в конце концов не смогла устоять перед соблазном получить ответы на вопросы, которые терзали мой рассудок буквально каждый божий день.

Я отправилась повидаться с ней в полицейский участок, в котором она все еще находилась под стражей.

Мы сели друг напротив друга в пустой комнате, в которой кроме нас находился один очень молодой полицейский. Отвернувшись, он смотрел на противоположную стену, выкрашенную бежевой краской. Джоли то и дело натягивала рукава своей кофты на ладони. Ее ногти уже не блестели, они были тусклыми и обломанными. Без своего обычного макияжа и напускной непринужденности она уже не казалась тем экзотическим диким зверьком, на которого походила раньше, – теперь она стала самым обычным зверьком, посаженным в клетку.