Книга Ржев — Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина - Вячеслав Меньшиков

Нам, естественно, более интересно рассматривать мнения российских исследователей на тему ржевских сражений. Например, тверская исследовательница, кандидат исторических наук Светлана Герасимова, в чем-то соглашаясь с Глэнтцем, также во многом обвиняет советское командование, называя эти сражения «бойней». Бои под Ржевом стали темой ее диссертации, которую она успешно защитила, показав тем самым, что подобные выводы адекватно воспринимаются российской исторической наукой. К слову, именно Светлана Герасимова в 2009 году входила в группу научных консультантов нашумевшего телефильма Алексея Пивоварова «Ржев. Неизвестная битва Георгия Жукова». Уже само название фильма говорит о четкой позиции его автора о том, что сражения под Ржевом он считает явной неудачей прославленного советского полководца.

Другие исследователи, наоборот, находят объективные факторы для объяснения якобы катастрофического провала операции «Марс», которая на самом деле была вовсе не провалом, а частью грандиозного замысла, приведшего немецкий вермахт к краху под Сталинградом. Среди этих исследователей доктор военных наук, профессор Михаил Хетчиков, возглавляющий к тому же Тверской областной общественный фонд поддержки Мемориального комплекса славы воинам-сибирякам. Он, перелопатив гору мемуаров и архивных источников, нашел контраргументы для заочного спора с Дэвидом Глэнтцем и другими.

До публикаций М. Д. Хетчикова считалось, что Красная армия в 1942 году не могла одновременно провести два стратегических наступления. Профессор, доктор военных наук, напротив, доказывает, что у полководцев сталинской школы хватило и сил и ума, чтобы кампания 1942 года осуществлялась целенаправленно, став основой для успехов Красной армии под Сталинградом, Ржевом и на Кавказе. Правда, М. Хетчиков долгое время отрицал то, что немецкое командование было извещено советской разведкой о месте и времени «главного» удара Калининского фронта. Ученый согласился с этим лишь под давлением массы новых опубликованных документов.

Как пишет тверской журналист и краевед Игорь Мангазеев:

«Гипотеза М. Д. Хетчикова заключается в том, что в сентябре 1942 года Ставка ВГК разработала две взаимосвязанные, взаимообусловленные стратегические наступательные операции – одну на западном («Марс»), другую на южном («Уран») направлении. Каждая из них должна была стать предпосылкой для проведения последующих операций на тех же направлениях – соответственно «Юпитера» и «Сатурна».

Операцию «Марс» планировалось провести силами Западного (командующий генерал И. С. Конев) и Калининского (командующий генерал М. А. Пуркаев) фронтов. Координировал их действия заместитель Верховного главнокомандующего советскими вооруженными силами генерал армии Г. К. Жуков. Операцию «Уран», вспомогательную, как полагает Дэвид Глэнтц, намечалось осуществить силами Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. Их координация возлагалась на будущего маршала А. М. Василевского». [2]

Другой участник нашего виртуального «военного совета», кандидат технических наук Станислав Покровский резонно замечает:

«…с сожалением вынужден констатировать слепоту и даже примитивность мышления ученых отечественной школы военно-исторической науки. Слона-то они и не приметили! Или сознательно не захотели примечать? Вообще-то я никогда не считал, что про Ржевский выступ и “ржевскую мясорубку’ скрывают. Стесняются – да. Это в целом к ходу дискуссии. А вот по конкретному эпизоду периода осени 1942– так там все гораздо интереснее, насколько мне известно. В историю войны вошла мощная разведигра с обозначением будущего направления главного удара под Ржевом. Буквально в сторону Ржева шли эшелоны с приподнимающими брезенты платформ бревнами – для придания вида переброски под Ржев больших количеств артиллерии…

Сталинградское наступление при этом оказалось именно стратегической неожиданностью. Подготовка к нему оказалась слишком удачно скрыта. Но не наступлением, а видимостью подготовки к нему. А вот далее – действительно, войска, которые уже были подброшены Моделю, ни в коем случае нельзя было выпустить на южное направление. И советские войска, не собранные в ударные кулаки, потрепанные только что состоявшимся наступлением немцев, неся жуткие потери, – обозначали наступления.

Именно ввиду их переброска войск от Моделя стала невозможной. Поскольку вся оборона в районе Ржевского выступа у немцев держалась на мобильном отражении ударов то здесь, то там перебрасываемыми войсками по рокадной железной дороге Вязьма-Ржев. Все резервы были задействованы, находились в боевом соприкосновении с войсками Западного фронта, насколько знаю – от района Юхнова до Ржева. И это заметно больше 100 км…

Почему немцы держали Ржев и Ржевский выступ? Да еще потому, что здесь им удалось закрепиться в ходе московского наступления, когда Гитлер фактически отдал приказ: “Ни шагу назад!” Занятые рубежи приобрели, с одной стороны, некий священный характер – все-таки они обозначали достаточно близкое к Москве размещение немецких дивизий. И здесь же они наработали удачную схему отражения советских наступлений именно с опорой на железные дороги. Ну и соответственно – обжились. Инфраструктура складов, аэродромов, мест отдыха отводимых с передовой частей, прикрытых зенитками и авиацией разгрузочных станций ж/д, теплые, хорошо обустроенные блиндажи, минные поля, сотни километров проволочных заграждений, – при отходе это все терялось.

Отход с этого выступа означал, что столь удачно закрепиться удастся еще неизвестно где. Прежде всего в других местах не было бы рокадной ж/д, позволяющей обеспечивать оборону дальним маневром сравнительно небольших резервов. Лесистая местность Смоленской и Калининской областей в отсутствие ж/д не способствовала маневру сил вдоль фронта и не позволяла более нигде обеспечить столь удачную схему обороны». (Выделено мной. – В. М.) [3]

Позволю себе небольшой комментарий к вышеприведенным тезисам Станислава Покровского. Тем более что с ним мы многое выясняли в личной переписке. Прошу представителей военно-исторической науки особо не обижаться на кандидата технических наук, который как бы залез не в свой огород. К тому же в данной книге для него есть кое-что новое, что он сам не приметил, в том числе касающееся проведения сражений под Ржевом. Но об этом наш разговор еще впереди.

Много всяких названий получил Ржевско-Вяземский плацдарм. И русские и немцы называли его «Северный Сталинград», «Ворота к Москве и Берлину», «Кинжал в сторону Москвы», «Ржевская заноза», «Ржевская мясорубка» и др. Однако, как следует из словаря-справочника «Великая Отечественная война 1941–1945 годов», это был «…выступ, образовавшийся в обороне немецко-фашистских войск в ходе наступления советских войск зимой 1942–1943 годов на западном направлении. Ржевско-Вяземский плацдарм имел размеры до 160 километров в глубину и до 200 километров по фронту (у основания)». (См. http://rushist.clow.rU/4/information/066.html)

Если взглянуть на карту 1942 года сразу после окончания Московской битвы, то можно увидеть не только сложный узел переплетений рубежей обороны или наступления с обеих воюющих сторон, но и очаги боестолкновений, как бы в окружении, – сплошная цепь будущих возможных вариантов сложных боевых действий частей вермахта и Красной армии.